Твоя Антарктида
Шрифт:
– Лукичок, ты не уснул там? – донеслось снаружи. Симакин высунулся в дверь:
– Чего вам?
– Давай воздух.
– Даю…
Он быстро завел компрессор.
Работалось в этот день из рук вон плохо: то в буровые молотки не поступал воздух и приходилось газовым ключом рассоединять и прочищать трубы, то с оглушительным выстрелом с вентиля соскакивал шланг и Симакин голыми руками на морозе водворял его на место. Но, даже когда компрессор исправно тарахтел, Симакин не находил себе места. Закинув руки за спину, он
Во время обеда Симакин совал в печурку поленья и молчал.
– Решил поститься? – спросил Зимин.
– Забыл, – буркнул компрессорщик.
Где уж ему сегодня было просить жену приготовить обед! И не позавтракал даже.
– Держи! – Гришаков протянул кружку молока.
Симакин взял.
Тут же ему дали хлеба, отрезали кусок колбасы.
Но приняться за еду он не успел. Скрипнул снег, и в обогревалку вошел мальчишка в не по росту длинной стеганке и шапке с торчащими в стороны ушами.
На нем были подшитые валенки, большие, высокие, не по ноге, и было странно, что они не соскакивали. Как глянул на мальчишку Симакин, так рука его с кружкой молока опустилась на колено.
– Твой? – спросил Зимин.
– Мой. – По тому, как компрессорщик произнес это, бригадир обо всем догадался.
Шурка подал ему мешочек, затянутый ремешком:
– Мамка велела…
Симакин взял мешочек и дернул ремешок.
Быстрыми глазами Шурка оглядел незнакомых людей.
– Шагай сюда, – Юрка подвинулся на ящике, – к огоньку.
Но Шурка не сел. Он стал ходить по домику, оглядывая грубые нары у стенки, противни для промывания перфораторов, кайлы и кувалды в углу. Увидев за деревянной перегородкой большие бумажные кули, он заинтересовался. Верхний куль был надорван, в нем виднелся какой-то желтоватый порошок. Заметив, что Шурка удивленно уставился на куль, Андрей взял щепотку порошка и, как привередливая хозяйка пробует муку, растер ее в пальцах.
– Хороша? – спросил он у мальчишки.
– А что это такое?
– Разве не видишь? Мучица…
– А на кой она вам? – Шурка недоверчиво улыбнулся.
– Ну и вопрос, – сказал Андрей. – Слушай, Лукич, что это у тебя парень такой малограмотный: спрашивает, зачем мука!
Симакин не отозвался. Он сидел в другом углу и хмуро обгладывал заячью ножку.
– Понимаешь ты, – продолжал Андрей, – эта мука очень питательная. Как намерзнемся да наголодаемся на скале, блинчики из нее на сковородке печем. Пальчики оближешь! Может, угостить тебя? Век не забудешь…
Бурильщики заулыбались.
Особое расположение к мальчишке почувствовал Юрка, сам еще наполовину мальчишка. Он примерил на лицо Шурки респиратор и приказал: «Дыши, пацан!» Шурка засопел носом, задвигал щеками, вырвался из его рук и закружился по обогревалке,
Шурка был в восторге.
– Еще! – крикнул он, взмахнув длинными рукавами стеганки.
– Хочешь в классе поджечь? – спросил Зимин.
– Ага! – блеснул глазами Шурка. – Вот смеху будет!
Симакин перестал сосать в своем углу заячью косточку и мрачно посмотрел на Шурку.
– Дядя Коля, – сказал Зимин, – у тебя глина для запыжовки шпуров не кончилась?
– Да осталось немного, – ответил взрывник.
– Давай ведро.
Гришаков подвинул ногой железную бадейку.
– Вот что, – сказал Зимин Шурке, – хочешь быть взрывником? Я так и знал. Так вот тебе задание: сбегай и достань нам глины. Хоть умри, а достань. Понял? Чтобы из пробуренных в скале скважин взрывчатка не вылетала, а ломала камень, их нужно хорошенько забить «огурцами» из глины. Ясно?
– Ясно! – отчеканил Шурка и даже приложил руку к ушанке.
– Выполняй.
– Есть выполнять!
Тут в разговор вмешался Юрка:
– Я ему покажу, где легче брать. У нас с Федором есть свой маленький карьер. Зачем напрасно в снегу копаться? Попробуй узнай, где скала, где земля, а где глина.
– Это он сам решит, – сказал Зимин.
Шурка убежал, захватив ведро, ломик, лопатку и кайлу.
– Ну и парень у тебя, – сказал Зимин, – у меня двое, еще от земли не видно, а выросли бы такими, как твой, – других и не пожелаю…
– Хорош, когда спит, – буркнул Симакин.
– Нет, я не шучу! Ему сколько? Одиннадцать, не больше, а уж видно, что человек… Ну, а если и есть какие грешки, тут уж ты ушами не хлопай, отец. Убедить можно, поймет. Душа у него человечья.
– Ладно уж, чего там… – сказал Симакин, вытирая о бумагу руки.
Бурильщики ушли на скалу, Симакин – к будке. Он еще хмурился, но теперь все вокруг словно изменилось: и ветер не так жег щеки, и компрессор стучал без перебоев, и шланг почему-то ни разу больше не соскочил.
Когда Зимин зашел в домик погреться, Шурка уже убежал на лыжах в поселок, но в ведре у печки оттаивала глина.
Это была отменная красная глина, плотная, клейкая, вязкая, гораздо лучше той, которую брали в своем «карьере» Юрка с Федором: та была с большей примесью песка.
– Добро! – Гришаков довольно пошевелил черными усами, а Симакин почему-то повернулся к ним затылком и скрылся в компрессорной будке.
Домой шли по старой дороге, но Симакин не узнавал местности.
Лес стоял тихий, задумчивый, весь окутанный инеем. Каждую ветку и иголку, каждый случайно уцелевший листок покрыл иней.