Твоя безумная «фанатка»
Шрифт:
— А я вот не вижу нигде уродства, — Матвей лёг так, что теперь её искалеченная нога оказалась в его объятии. Контрольный поцелуй приятно согрел бедро. — И закрывать ничего не надо.
Его благодарно погладили по кудрявой голове, умиротворенно улёгшейся у неё между ног без каких-либо намёков на скабрезные помыслы. Какое-то время они так сидели в молчании. Один переваривал услышанное, другая думала.
— Я чистая, если что, — сказала вдруг она.
На неё вопросительно вскинули голову.
— Не понял.
— Ну… после того раза. Я проверялась. Он, к счастью, ничего на память мне не оставил. Хотя и забывать-то о себе не даёт.
— То есть?
— Звонит периодически. Раскаивается. Ноет, как ему жаль.
— А ты?
— Смеюсь в трубку безумным смехом и отключаюсь. Считай меня больной, но я получаю от этого моральное удовлетворение. Ради этого даже номер не меняю.
— Ты не больная. Но с явным прибабахом.
— Будем считать, что это посттравматическое расстройство.
— А на самом деле?
— А на самом деле я с детства еб*нько.
Матвей не сдержал улыбки.
— Но теперь ведь моя еб*нько? — он потянулся к ней за поцелуем.
— Ага. До ближайшей бытовой травмы… — всего один поцелуй, а Пылаева уже таяла. Чёрт, она ведь всегда была такой: могла долго держаться, крутить хвостом, смотреть свысока, а потом влюблялась до беспамятства, превращаясь в овощ. Она и забыла, каково это. — Разбитой головы… — ещё один поцелуй. — Гипса, — ещё. — А потом ты меня пошлёшь… — и ещё, но уже более долгий и манящий.
После длительного воздержания измученное накануне тело, конечно, ныло, но ныло приятно, отзываясь сладкой ломкой в каждой косточке. А теперь ныло нутро, желая ответить на призыв и повторить вчерашние забавы, которые вообще-то им не дали нормально закончить. Следующий артист, которому было назначен выход на сцену, злобно принялся долбиться к ним, требуя освободить гримёрку и угрожая позвать охрану. Пришлось сворачивать любовные игры.
И вот сейчас кожа снова загорелась от вызывающих трепет касаний и опьяняющих поцелуев. Тонкую майку, мешающую заново и более досконально исследовать женские изгибы, стянули через голову. Мужские ладони с азартом оставляли невидимые, но возбуждающие ожоги. Футболка Матвея тоже была быстро снята, и острые ногти в благодарность оставляли ему автографы на широкой спине.
Его поцелуи спускались всё ниже и ниже, а сдерживаться становилось всё сложнее и сложнее. В какой-то момент неконтролируемые стоны начали срываться с губ Нелли, с каждым разом нарастая. Простите, соседки через стену. Настала её очередь. И только попробуйте стучать по батареям. Нелли же всё это время терпела, когда те каждые выходные притаскивали к себе парней. Если станет совсем невмоготу, включите погромче музыку. Быстро они всё равно не закончат.
Первая неделя в новом статусе вышла для Пылаевой… неоднозначной. Ну то есть в Академии всем было глубоко безразлично, что они с Матвеем ходят в обнимку и целуются, при этом продолжая обоюдно стебаться, клея друг дружке листочки на спину с невинным: «лох», «сама лохушка», «отвали, я не читаю». Зато за пределами учебного заведения она столкнулась с такой порцией ненависти, что у Пельки аж глаза на лоб полезли.
Поклонники, не оценившие фотки и видео с вечеринки, на которых папарацци успели запечатлеть их страстно целующимися в дальнем углу зала, пока имениннику выносился пятиуровневый торт с горящими бенгальскими огнями, приняли новую девушку кумира не просто в штыки, а с какой-то аховой неприязнью. Словно та пришла к каждому ночью лично и зарезала их домашних питомцев.
С таким хейтом ей ещё не приходилось встречаться лицом к лицу. Даже когда в стенах Академии ходили всяческие слухи по поводу того, что конкретно произошло у них с Тёмой. Но в том случае это было чистое любопытство мартышек, любящих посплетничать за обедом, здесь же наблюдалась в чистом виде цепочка вселенской ненависти.
В сообщениях под свежими постами ей по сотне раз желали смерти и страшной агонии. Называли всеми синонимами слова «проститутка», проявляя изрядную изобретательность, и все, как один уверяли, что она замутила с солистом популярной группы только ради хайпа. Её выступление, тоже теперь навечно висевшее в сети, в этом только убеждало всех.
Против Нелли развернулась целая кампания. Самые активные даже паблик против неё в контакте создали, от чего она прямо-таки поржала. Как славно, что в инете почти не было информации о ней. Только снимки с вечера. И это «вполне себе мирные» фанаты, так их назвал Матвей? Сам Бондарев только и мог, что охреневать, пока Пылаева зачитывала ему вслух самые впечатляющие. Было, кончено, ожидаемо, что юным поклонницам не понравится такая новость, но кто ж мог подумать, что этих дур настолько перемкнёт?
К счастью, враждебный настрой глупого стада никак не сказывался на их отношениях. Чего нельзя сказать об общении Пельки и Макса. Общения, которого до следующих выходных не было в принципе. Хотя обычно они пусть раз в несколько дней, но обязательно списывались. Слишком занятая появившейся у неё личной жизнью Нелли совсем забила на тренировки, и то, что Майер даже не спрашивал: почему ещё сильнее её напрягало. Трижды она хотела первой отправить ему заурядное «Привет», но что-то каждый раз тормозило. Скажет привет, ну а дальше?
Максим вышел на связь первым. Вернее, появился лично. В пятницу, когда она уже отработала первую часть смены и ушла переодеваться в глубину ресторанных многочисленных коридоров. Нормальной гримёрной начальство ей не выделило, приходилось довольствоваться освобождённым для "звезды" клочком заваленной коробками и ненужными вещами служебки. Пелька носом не крутила, подстроив там всё под себя из сподручных средств.
Получилось очень даже миленько. Большое зеркало без рамы, приставленное к стене, одноногая вешалка с одним из сломанных крючков и старенький трельяж, который пригнали ей откуда-то её богатыри. Макса так вообще давно там все знали и без проблем пускали через кухню в здешние закоулки. Пустили и в пятницу. А там картина Репина: Нелли сидит на одном из исцарапанных посетителями обеденном столе, целуясь с Матвеем.
Нет. Не так она хотела рассказать другу о том, что у неё появился парень.
Майер не смотрел на неё. Только на Матвея, сверля его ледяным взглядом. Пылаева, смущённо облизав опухшие губы, сдвинула ноги, обутые в босоножки на высокой платформе. От такого взгляда становилось неловко, в первую очередь, ей. Она с удовольствием натянула бы надетый на ней топик так, чтоб прикрыть голый живот, но вот проблема — этой кружевной тряпочкой можно было прикрыть разве что декольте.
— Как полагаю, как провожатый я тебе больше не нужен, — сухо заметил Майер.