Твоя кровь, мои кости

Эндрю Келли

И тут, сразу за воротами, он увидел его — белый шар, покачивающийся между деревьями. Фонарик, слишком тусклый, чтобы осветить больше, чем белое запястье его носителя. Дюжина проклятий зазвучала в его горле, когда свет внезапно остановился. Он колебался там, раздираемый на куски чахлыми ветвями старых вечнозеленых деревьев.

А потом, мигнув, погас.

На землю опустилась тьма, и лес поглотил Уайатт Уэстлок целиком.

12. Уайатт

Иногда,

в разгар лета — до того, как сменились времена года, и родители Уайатт отправили ее обратно в школу, — она сворачивалась калачиком на качелях перед крыльцом и наблюдала, как мотыльки вьются вокруг зажженных ламп-луковиц. Питер так и не присоединился к ней. Так что на открытом месте было слишком вероятно, что ее мать поймает его и прогонит с крыльца, как бездомного. Но никто никогда не прогонял Джеймса, с его улыбкой с ямочками на щеках и манерами воспитанника частной школы, и поэтому он всегда был рядом, заложив руки за голову и изучая летучих мышей, проносящихся в темноте.

— Это неправда, что летучие мыши кусают людей, когда они вот так сидят на улице, — сказал он однажды ночью, когда качели скрипели под ними. — Большинство из них кусают во сне. Они даже не подозревают, что это произошло, пока не начинают проявляться симптомы. К тому времени уже слишком поздно. Они уже все равно что мертвецы.

— Ух ты. — Уайатт ткнула пальцем в мотылька, сидевшего у нее на рукаве. — Спасибо за ночные кошмары.

— Это не кошмар, а природа. — Его глаза казались золотистыми в свете лампы. В его взгляде светились тайны. — Представь, ты думаешь, что находишься в безопасности, только чтобы обнаружить, что все это время в твоей комнате было заперто что-то бешеное.

***

Дорога впереди была темна. Света, за который можно было бы зацепиться, не было.

Уайатт стояла в кромешной тьме на дорожке перед домом и вглядывалась в темноту в поисках желтого света фар. Напрягая слух, она прислушивалась к характерному хрусту асфальта под шинами. Она делала все, что могла, лишь бы не обращать внимания на страх, который холодом растекался по ее венам.

Она провела утро, запершись в своей спальне и избегая Питера. Лежала на кровати вверх ногами, чувствуя головокружение и с каждой минутой становясь все голоднее, когда зазвонил ее мобильный телефон.

Она чуть не свалилась с кровати, спеша ответить на звонок, и забралась на комод на четвереньках, пытаясь сохранить тот сигнал, что ей удалось найти. На экране появилась фотография ее матери, на которой та улыбалась.

— Мама?

— Уайатт, слава богу. — Голос матери на другом конце провода звучал будто издалека. — Я пыталась дозвониться до тебя несколько дней.

Она чуть не расплакалась, такое облегчение испытала. Стояла на коленях, прижимая телефон к уху.

— Я в Уиллоу-Хит. Здесь нет связи.

— О, милая, я знаю.

— Ты в курсе?

— У твоей тети было видение. Она увидела тебя там. Уайатт, дорогая, я знаю, о чем ты, должно быть, думаешь,

но тебе незачем оставаться. Виноват твой отец. Это не твое бремя. Позволь Кэмпбеллам позаботиться обо всем, а я прямо сейчас еду к тебе.

Она, как всегда, избегала упоминания о Питере. Что-то дрогнуло в груди Уайатт. Что-то бессловесное и пустое. Из окна своей спальни она едва смогла разглядеть Питера на птичьем дворе, его футболка прилипла к спине. Ей было видно, как он взмахнул топором, рассекая воздух. Дерево раскололось от удара, и она почувствовала треск глубоко в животе.

— Я не могу уйти, — прошептала она. — В лесу что-то есть.

— Все в порядке. — Голос ее матери звучал слишком резко, связь была прерывистой. — Ты — Уэстлок. Зверь позволит тебе уйти целой и невредимой.

Она запнулась, похолодев.

— Ты знаешь о звере?

— Знаю ли я, в чем смысл существования твоего отца? Конечно. — сигнал слабел. Можно было разобрать только каждый второй слог. — … дома… с… мной. Мы… так… много… говорили… об этом.

— Мама? — Она поднялась на ноги, поджав пальцы и чувствуя, как трясется живот. Снаружи еще одно бревно треснуло пополам. — Мама, ты здесь?

— Я расскажу тебе все, когда мы увидимся, хорошо? Встретимся у дороги. Я скоро буду там.

Это было несколько часов назад. Уайатт провела остаток дня, безуспешно пытаясь уговорить Крошку влезь в переноску. Все, что у нее было, — это сеть следов от когтей на тыльной стороне каждой ладони и несколько часов потерянного времени. Но ее мать до сих пор не приехала.

Салем находился чуть более чем в трех часах езды к югу. Поездка была не короткой, но и не слишком долгой. Конечно, она уже должна была быть здесь. Уайатт сложила ладони рупором, вдыхая тепло между ладонями. Она постепенно начинала жалеть, что забрела так далеко от дома. Здесь, в чаще деревьев, в воздухе чувствовался привкус злобы. В тиши слышался звук. Запах скипидара и гнили, щелканье когтей и скрежет зубов.

В кармане у нее лежал старый перочинный нож отца, на кожаной ручке которого был выгравирован герб пеликана. После инцидента с миссис Джермейн это было слабое средство защиты, но она чувствовала себя неуютно, выходя из дома с пустыми руками, а ее топор был у Питера.

Она подпрыгнула, когда что-то бледно-белое пронеслось над ее головой. Сова с распростертыми когтями, ее угукающий призрачный силуэт нарушал тишину. Рядом козел издал обвиняющее блеяние.

— Не хочу этого слышать, — проворчала она. — Тебя никто не приглашал.

Козел заблеял во второй раз, царапая копытом переплетение корней.

— Между прочим, — добавила она, отчаянно пытаясь сохранить тишину, — я не собираюсь приводить тебя к себе домой. Ты мне не нравишься. Я тебе не нравлюсь. И даже если бы это было не так, в квартире моей тети определенно не любят домашний скот.

Вдалеке хрустнула ветка. Что-то невидимое прошелестело по шершавой листве. Этот звук пронесся сквозь нее, превращая ее мужество в дым.

— Боже. — Она потерла мурашки на коже. — Где она?