Твоя постоянная

— Мы все? — робко пищит Марина из-под одеяла, натянутого до кончика острого носика. — Закончили?

— Что?

Переворачиваюсь и подпираю голову рукой. И с довольным урчанием наблюдаю, как зеркальный серебристый взор из-под пушистых ресниц скользит по обнаженному телу.

Лисьи глазки расширяются до невероятных размеров, а щеки рыжеволосой красавицы становятся пунцовыми. Румянец перекрывает россыпь очаровательных веснушек на носу и висках, пока не

заливает лицо полностью.

Член мгновенно впадает в амнезию. Начисто отшибает у товарища, что пару минут назад он трижды кончил. Наливается кровью и дергается, требуя вернуть его туда, откуда бессовестно извлекли.

Изверги.

Точнее, есть тут одна. Издевается над братом моим меньшим. Сначала на сухом пайке держала, а теперь чуть ли не по секундомеру засекает. Еще периодически косится на часы, словно ждет, что после двенадцати я превращусь в тыкву.

— Одеяла не досталось, — подмигиваю и дергаю плотную ткань на себя. — Не поделишься?

Как бы не так! Обернувшись в кокон, подобно гусенице, лисенок активно качает головой, отчего упругие кудряшки разлетаются медным облаком по белой наволочке.

— Ну все, стерва, — шутливо рычу и заваливаюсь сверху. — Достану — сожру.

Или не шутливо. Потому что в паху полыхает от прикосновения к маленькому податливому телу за проклятым куском ткани. А Марина еще и выворачивается, разжигает инстинкт охотника.

Лиса. Кто же дергает льва за усы?

— Мне завтра рано на работу! — возмущенно гавкает из недр кокона. — Прекратите! Александр Николаевич!

Твою мать.

От официального обращения ярость ударяет дубиной по мозгам и отправляет тот в нокаут. Валяться в районе выцарапанного из груди сердца. Потому что хитрая лиса вновь выстраивает между нами дистанцию.

— Повертела рыжим хвостом перед носом и съебалась в нору?! — рявкаю и взбешенно дергаю одеяло. — Плевать на твою работу! Сама позвала. Считай, что в отпуске!

Победоносно выдираю край из цепких лапок с красными коготками.

Недовольная.

Лежит, брови сводит к переносице, глазки сверкают. Будто не трахалась несколько минут назад, а из зала суда вышла. Есть у нее в запасе выражение лица под названием «Плевала я на ваши интересы. У меня план».

Его и вытаскивает из запасов.

Отбрасываю одеяло в сторону, затем сминаю тонкую талию и жмусь к плотно сведенным ногам. Член упирается в гладкий лобок и заходится в истеричных спазмах.

Надо ему, блядь, срочно.

Как и несколько месяцев назад, когда я увидел Марину в первый раз. Вроде с Шершневым давно работал, а его помощницу только на благотворительном вечере «Жизнь детям» заметил. С тех пор круглосуточная, блядь, эрекция, и не отпускала.

Я вокруг нее и так и эдак кружился, но хоть бы хер. Только огрызалась вечно. Лаяли друг на друга как собаки.

А у самого башню сорвало напрочь.

Сны с ее участием стали постоянными спутниками. Баб подбирал теперь только рыжих. Хотел первый раз в жизни завести какие-никакие отношения с нормальной девушкой.

Но в каждой вижу ее лисий взгляд.

Поэтому, получив фото в черном кружевном белье, подумал, что Марина ошиблась.

Рука, правда, передернуть потянулась, и пальчики шестьсот копий в облако сохранили. Но в целом решил, что прислали не мне. И чуть не кончил от короткой приписки с адресом: «Приезжай».

А теперь снова. Делает лицо кирпичом, руки скрещивает на груди. На вкусной двоечке, которая во рту, как сладкая вата тает и на языке медовыми нотами оседает.

— Что ты как целка? — с удовольствием убираю с личика-сердечка рыжие локоны и легонько оттягиваю. — Славно же трахались. Расслабься.

Напрягается. Горячими ладошками упирается в грудь, головой вертит так, что непроизвольно разжимаю кулак.

Выдернет все волосы себе, дура.

— Марина, блядь! — рявкаю с придыханием.

Стискиваю напряженные скулы, фиксирую лицо. А потом залипаю на веснушках. Раньше не понимал, зачем бабы их себе рисуют. Сейчас, похоже, дошло. Только никакая искусственная дрянь не заменит сияющих солнечных точек.

Хорошо, что лиса не смотрит. Потому что я улыбаюсь как дебил. Нет, я разве виноват, что они так вставляют?

Наклоняюсь к разбежавшимся и застывшим оранжевым муравьям. Пробую их кончиком языка, собираю губами. Иду вслед за ними к шее. К засыпанным пятнышками плечам и поцелованным солнцем ключицам.

Настоящий кайф с ароматом апельсинового печенья. Перед глазами осенний кленовый лес, теплый чай и ощущение уюта, которое затапливает с головой. Представляю себя хиппи. Меня качает похлеще, чем от любой синтетической дряни.

— Я позвала вас на досуг, а вы здесь поселиться задумали! — брыкается ожившая рыжая фурия.

В ее взгляде переливается жидкая ртуть, а в словах слышится горечь. Она пытается уязвить меня, чтобы самой стало легче.

И у нее получается.

Обычно бабы просили меня остаться и номер едва ли не в жопу пихали. Но ни одна так откровенно не выгоняла после пятерки головокружительных оргазмов со стонами, всхлипами и сорванным голосом.

Никогда.

— Не угадала, Мари, — шикаю в ошарашенное лицо. — Уйду тогда, когда пожелаю. Хотела трахаться? Прекрасно. Раздвигай ноги шире! Бревно, блядь.

Беспощадно вру. Лисенок в постели — ураган, цунами и сплошное стихийное бедствие для моих разжиженных мозгов. Голодная, страстная, жадная до ласк и поцелуев. Она на все охотно откликается и проявляет инициативу.

Просто злюсь, что Марина по неясным причинам имеет на меня влияние.

— Да пошли вы, Александр Николаевич! — рявкает сквозь зубы.