Ты больше меня не люби
Шрифт:
Когда он снова заговорил, его голос звучал робко.
— Вам стоит только послать за мной, моя луноликая, и я сразу же примчусь. Но заклинаю вас, будьте тверды с этим англичанином.
Она продолжала смотреть на сверкающую гладь Нила.
— Я сама им займусь, — медленно повторила она.
Внезапно спокойную тишину сада потревожил шум голосов. Айрис нахмурилась и вопросительно посмотрела в сторону дверей, ведущих во внутренние покои дворца.
К террасе бежал Махдулис, нубиец, главный слуга Лоуэлла-паши. Полы его полосатого халата развевались, на широком эбеновом лице застыло возмущение.
Подбежав
— Итак, он уже прибыл…
— Стивен Делтри? — спросил Михайло.
— Да, — ответила Айрис напряженным тоном. Но несмотря на порозовевшие щеки и плотно сжатые губы, она оставалась спокойной. Слуга выслушал ее приказ, быстро повернулся и убежал.
— Слуги не хотели пускать его во дворец, — объяснила она.
— Так зачем же его пускать? — с надеждой в голосе воскликнул Михайло.
— Потому что его послал мой отец, — сказала она, нахмурившись и закусив губу, чтобы не выдать своих чувств. — Оставьте меня, Михайло, прошу вас, — добавила она. — Я должна встретиться с этим человеком наедине.
Молодой серб сделал невольный жест, словно возражая против такого решения, но одного взгляда Айрис было достаточно, чтобы он сдержался. Принц поклонился и вышел.
Айрис покинула залитую солнцем террасу и вошла в прохладный полумрак дома, ожидая появления человека, который, может быть, и являлся другом ее отца, но для нее, по-видимому, был врагом.
Глава вторая
Стивена Делтри провели в Маленький Дворец, выказав ему не больше почестей, чем у главных ворот. Однако его это мало задевало — он слишком устал, к тому же страдал от жары и поэтому был не в лучшем расположении духа.
Миссия, с которой Стивен Делтри сюда прибыл, была крайне деликатной, и он уже раскаивался, что согласился за нее взяться. Он решил, не теряя времени, вручить дочери Лоуэлла-паши инструкции отца и, выполняя свое обещание, доставить ее в целости и сохранности в Англию.
Со времени кончины Ромни Лоуэлла в больнице Анкары Стивен попробовал навести справки о человеке, чьим доверенным лицом он стал, когда тот оказался на грани жизни и смерти. Лоуэлл-паша слыл немного сумасшедшим. Все в один голос утверждали, что он воспитал свою дочь как богиню — и держал ее почти что в заточении в собственном доме.
Никто толком не видел Айрис Лоуэлл, за исключением тех редких случаев, когда она под густой вуалью в автомобиле сопровождала отца на их летнюю виллу близ Александрии. Там ее охраняли столь же надежно. Но никому и в голову не приходило, что девушку держат взаперти против ее воли. По всей видимости она никогда не знала другой жизни и не стремилась к ней.
Стивен получил этому подтверждение от самого Ромни Лоуэлла. Старик, лежа на смертном одре, казался очень обеспокоенным будущим своей дочери. Только в последнюю минуту он понял, что Айрис не сможет в одиночестве жить в своем дворце, общаясь лишь со старой гувернанткой.
— Я верю в тебя, мой мальчик, — сказал он Стивену. — Забота о моем ребенке должна стать для тебя священным долгом. Ее необходимо доставить в Англию, где моя сестра Оливия будет присматривать за ней. Айрис нужно предоставить возможность узнать свой народ и свою страну. Затем, когда она достигнет совершеннолетия, она сама сможет решить, что ей делать — возвращаться и выходить замуж в Египте или же остаться в Англии.
Все это казалось Стивену какой-то фантастикой, скорее, отрывком из романа Хаггарда, нежели частью реальной жизни.
И уж совсем не думал он когда-либо оказаться в роли опекуна красивой двадцатилетней девушки.
Стивену было двадцать семь, и он уже хорошо зарекомендовал себя на дипломатической службе; он только что оставил свою прежнюю работу в Анкаре и торопился начать новую службу в качестве помощника атташе в Каире.
Стивен любил Египет. Ему нравилось яркое солнце, он хорошо говорил по-арабски и умел находить с египтянами общий язык. По натуре он был исключительно трудолюбив и с энтузиазмом брался за порученное ему дело. Сейчас у него был двухнедельный отпуск, и хотя нельзя было сказать, что он с нетерпением ожидал предстоящей встречи, тем не менее, ему было любопытно, что же его ожидает. Что дочь Лоуэлла-паши за человек? Какова будет ее реакция? Что, черт возьми, ему делать, если она не согласится с планами отца?
Однако заготовленные им слова приветствия замерли на губах, как только он вошел в комнату, где его ждала Айрис.
Несколько мгновений он стоял, мигая, пока его глаза после яркого солнечного света привыкали к полумраку. Держа в руке темные очки, он бегло осмотрелся вокруг. Стены с изысканными резными украшениями, изящные сводчатые проходы, мозаичный пол, повсюду цветы, атмосфера благоухающей и освежающей прохлады. Сквозь одну из арок виднелись ветви пальм и зеленая полоска Нила.
И тут Стивен увидел Айрис Лоуэлл. Ее голос был спокойным, мелодичным, и Стивену показалось, что она говорит с легким, едва уловимым акцентом.
— Вы Стивен Делтри? — спросила она.
Несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова, глядя на нее во все глаза. Стивен был коммуникабельным человеком, легким в общении, в своей жизни встречал много красивых женщин, но на этот раз он буквально потерял дар речи при виде дочери Лоуэлла-паши.
Она неподвижно сидела в кресле с высокой спинкой из кедра, украшенной позолотой. Подлокотники заканчивались головами сфинкса, на которых покоились изящные руки хозяйки. Стивену пришло в голову, что изумруды, украшавшие эти тонкие пальцы, вполне могли раньше лежать в одном из сундуков, извлеченных из гробницы какого-нибудь фараона. Стивена поразило и то, что Айрис была одета в белую египетскую тогу, подчеркивающую строгие линии ее гибкого тела.
Он медленно приблизился к ней. В ее теле еще угадывалась детская хрупкость, а о длине черных шелковистых волос, уложенных вокруг головы в три тяжелых кольца, можно было только догадываться.
Она повторила:
— Вы Стивен Делтри?
Он почувствовал желание поклониться, как августейшей особе — настолько царственно она держалась.
— Совершенно верно, — ответил он. — Я привез распоряжения вашего отца и его инструкции, касающиеся вас. Я был удостоен чести находиться с пашой до его последней минуты. Мне бы хотелось прежде всего выразить вам мое сочувствие… — Он смущенно замолчал.