Ты будешь моей

Росс Софи

Мне казалось, что слез больше не осталось, но после своего признания я утыкаюсь лицом в ладони и позволяю себе разрыдаться прямо на глазах Яна.

Он сам, наверное, ошарашен, но все равно в ту же секунду пытается меня успокоить, притянув к своей груди.

Сопротивляться не хочется. Его запах окутывает все вокруг каким-то напряженным теплом, в салоне автомобиля Яна сейчас вообще все пронизано натянутыми пружинами.

Сорвется одна — будет катастрофа.

— Хочешь

рассказать? — полушепотом спрашивает он.

— Я узнала о своей беременности перед новым годом. Сначала думала, что мое недомогание — последствия стресса, задержку тоже списывала на переезд, а потом все-таки пошла к гинекологу, потому что начало тянуть внизу живота… Прости, — поднимаю голову, встречаясь с Яном взглядом.

— За что? — касается губами виска, руки прижимают все крепче к нему.

— Такие подробности. Тебе, наверное, неприятно…

Ян забирается ладонью мне под кофту, и где-то в районе талии обжигает довольно чувствительным щипком.

— Все понятно? — сразу следует вопрос.

— По срокам выходило, что малыш был от тебя, — я закусываю губу, чтобы не ляпнуть лишнего.

Поддавшись внутренним протесту и обиде, я не хочу говорить Яну о том, что после нашей с ним встречи с Володей я ни разу не спала.

— Я разговаривала с ним всю беременность, — печально усмехаюсь.

— О чем?

— Рассказывала, какой его отец засранец. Потом узнала, что девочка будет. Хотела назвать ее Яной. Яна Яновна, мне показалось это милым.

— Мне бы понравилось.

— Всю беременность меня жутко тянуло на клубнику. Ну а какая клубника зимой? Приходилось обходиться иногда химозной из супермаркетов. У нас дома в тот период с Ди вообще все было клубничным — мыло, чай, сестра даже где-то средство для мытья посуды с клубникой нашла.

— Лучше бы мне сказала, я бы хоть нормальную тебе нашел.

Приятно слышать это, но, мне кажется, мы оба с Яном понимаем сейчас, что все это он говорит ради моего спокойствия и прекращения нескончаемого потока слез.

— В ту ночь я уснуть не могла, так сильно ее хотелось. Лежала и ревела, гладя живот. Доставки не работали в это время, поэтому, дойдя до ручки, я оделась и пошла за ней сама в круглосуточный магазин. Даже купить успела, представляешь?

Ян дергается, его сердце начинает выстукивать резкий ритм быстрее обычного.

Мне под щекой, которой я прижалась к его груди, все слышно.

— Было темно, освещение очень плохо работало. Сложно было заметить. Так я себя успокаиваю…

— В каком смысле? — опасно прищуривается Ян, вглядываясь в мое лицо при свете фар проезжающей мимо машины.

— Я почти на сто процентов уверена, что водитель был пьян. Тогда возле клуба все это случилось, потому что машина была такой же, как у тебя. Меня сбил какой-то пьяный двадцатилетний парень. Он даже скорую не вызвал, просто выбежал из машины,

чтобы проверить меня. Наклонился, я еще сильнее ощутила тошноту из-за его алкогольного дыхания… Кажется, он подумал, что я не выживу.

Помню, как стонала и держалась за живот. Я не уверена, что он тогда разглядел беременность под курткой — живот не был слишком большим, работал только один фонарь из трех, а на мне была свободная куртка.

— Но я выжила. К сожалению, только я. В скорой и перед наркозом я умоляла в бреду, как мне потом рассказывали, сделать выбор в пользу ребенка. Но он к тому времени уже был мертв. Его из меня просто вырезали.

Возможно, если бы тот водитель все-таки попытался мне помочь… Если бы я не пролежала столько на той дороге, перед тем как кто-то, проезжающий мимо по счастливой случайности, остановился…

Чувствую, как Ян рукой забирается под резинку легинсов. Он осторожно ныряет пальцами под белье и накрывает шрам, который все это время практически нестерпимо жгло.

— Хирург не слишком старался. А потом, уже после операции, когда я узнала… В общем, у меня разошлись швы, потому что я очень хотела увидетьее. Боли не чувствовала совсем, тепло только было из-за кровотечения. Поняла-то и не сразу даже.

— Детка…

— Он ужасный, да? Ты ведь видел. У нормальных мам на ниточку похож, бледный совсем, а у меня какой-то страшный рубец. Это как напоминание, метка… Я сама во всем виновата. Мне просто нужно было остаться дома в ту ночь, не выходить никуда из квартиры. И тогда Яна была бы жива, — осекаюсь, когда на несколько секунд горло сжимается до таких размеров, что вдохнуть невозможно. — Пару месяцев назад я ходила к косметологу, хотела начать шлифовку.

— Хотела? — переспрашивает, интонацией делая упор на прошедшее время.

— Сбежала оттуда. Пусть будет, — имею в виду шрам. — Чтобы не забыть, как собственными руками убила своего ребенка.

— У тебя такая херня в голове, Агата, — абсолютно серьезно произносит Ян. — Нет в этой ситуации твоей вины, вообще нет. На меня посмотри.

Он заставляет меня оторваться от его твердой и какой-то успокаивающей груди, я задираю голову, чтобы наши взгляды встретились.

— Ты понимаешь это? Ни капли твоей вины, слышишь?

Мотаю головой, потому что это слишком глубоко.

Въелось так, что не вытравить.

Сидит внутри меня и периодически просыпается.

Я ненавидела себя тогда. В голове были разные мысли… Диана от меня вообще не отходила, школу забросила, чтобы сидеть рядом, едва экзамены не пропустила.

— Агата, — голос Яна дребезжит рычанием. — Повтори. Ты ни в чем не виновата.

— Я не могу, — выдавливаю из себя. — Не могу, не могу, не могу…

Вздрагиваю, когда водительское кресло дергается и отъезжает назад.