Ты будешь моей
Шрифт:
— Сейчас вызову такси, — цепляюсь за возможность быстро исчезнуть, потому что у меня все органы прилипли к позвоночнику — вот насколько я боюсь дальнейшего выяснения отношений с Яном.
— Я вас отвезу, — вызывается он, ладонь, которая кажется сейчас невероятно тяжелой, ложится на мое плечо.
— У тебя в крови алкоголь. Такси, — последнее произношу с нажимом.
До быстро приехавшей машины нас по моей просьбе провожает Мирон. Пусть в глазах Кострова я буду выглядеть последней трусихой, но мне нужно перевести
«Я приеду».
Смотрю на экран, зажмуриваюсь и снова смотрю, надеясь увидеть в конце знак вопроса. Но его нет. Как и выбора у меня.
«Адрес ты знаешь. Напишу, когда Диана уснет»— печатаю быстро в ответ и блокирую все оповещения, чтобы не трястись так хотя бы перед сестрой.
— Что у вас случилось? — шепчу ей на ухо, придвинувшись ближе к Ди на заднем сиденье и положив на ее плечо голову.
Мне нужно немного покоя.
— Ничего, — отвечает, разжимая сцепленные до этого зубы.
Она впивается пальцами в коленки до явной боли, ее всю потряхивает, но я не решаюсь как-то успокаивать сейчас Диану, потому что мне не хочется сделать хуже.
Дома я силой заталкиваю сестру в горячий душ, нечаянно дотронувшись до ее ледяных рук. Ощущение, что завтра мы будем бороться с температурой на раскаленном градуснике.
Либо это нервы, либо Ди где-то умудрилась простыть.
— Я не хочу спать сейчас, — по-детски капризничает моя красота в махровом халате и с мокрым полотенцем на голове. — Посмотрим что-нибудь?
Легче согласиться, чем спорить и доказывать свою правоту, потому что через пятнадцать, максимум, минут она будет уже мирно сопеть с закрытыми глазами и абсолютно ровным дыханием.
На деле так и выходит. Я осторожно выбираюсь из-под одеяла и глушу оставшийся в комнате свет, захлопнув бесшумно ноутбук и убрав его на стол.
На кухне включаю телефон. Никаких пропущенных нет, а значит Ян не пытался больше со мной связаться. Он терпеливо ждал.
Ждет.
Пальцы зависают над маленькой экранной клавиатурой. Я несколько раз стираю многострочные сообщения, прежде чем отправить короткое и емкое:
«Сейчас».
Совсем скоро, так и не успев допить свой кофе, я подпрыгиваю и едва не разливаю его от громкого сигнала автомобиля во дворе.
Выходить или нет?
Каковы шансы выбрать второй вариант и при этом не услышать совсем скоро, как Ян стучит кулаком в мою входную дверь?..
Темнота немного успокаивает. Это как небольшая защита перед Яном, мое маленькое преимущество, из-за которого получится скрыть эмоции на выдающем все с потрохами лице.
— Ты все-таки сел за руль, — шепчу вместо приветствия, когда мне открывают дверь прямо из салона.
— По-моему, у меня в ту же секунду все выветрилось. Я в норме, — сухо и слегка хрипло, его рука тянется к
— Машина другая…
— Показалось, что дело было в этом.
Неестественный накал между нами раздирает терпение и заодно меня.
К щекам приливает кровь, сердце выдает сбитый быстрый ритм. Мне будто сделали прямой укол адреналина в двойной, точно не меньше, дозе.
Мне страшно. Мне действительно страшно за реакцию Яна, хоть я и ни в чем перед ним не виновата. Ни в чем!
— Что ты хочешь услышать? — с нервами и надрывом в дребезжащем голосе произношу я.
— А что ты хочешь сказать? — он поворачивает голову ко мне.
— Ничего.
Наши американские горки выходят на новый виток гнетущей свинцовой тишины.
— Ты мог и не приезжать. Зачем, если все осталось в прошлом… Или рассчитывал на что-то? — вместо пощечины ударяю Яна хлестким сарказмом.
— Будь мне нужен банальных быстрый трах в гребаной, блять, машине, я бы не тащился к тебе сюда, а дернул бы любую девчонку из нашей сегодняшней компании. И время сэкономил бы, и нервы. Сука… — запрокидывает голову с глухим звуком удара затылка о подголовник.
— Я?
— Да вот думаю еще.
Хочу уйти, но Ян замечает шевеление моей руки и тут же блокирует дверь.
— То есть ты просто вычеркнула меня, решив растить ребенка в одиночестве? — каждое слово как удар острым лезвием.
— Я ничего не решала. Ты, кажется, за двоих все решил еще в тот вечер, когда я пришла к тебе после дня рождения. Полуголая девка в твоей квартире — отличный намек на жирную точку.
Горло будто кто-то сдавливает. Давит сильнее с каждой секундой, впивается пальцами до острой боли и хрипов, подступающих изнутри.
Главное, не плакать.
Я пережила это. Даже глубокие раны и открытые серьезные переломы имеют свойство заживать. На погоду, правда, иногда реагируют. Как и я реагирую на летящие в мой адрес обвинения.
— Почему ты не сказала мне о своей беременности? — он злится.
— Ты выкинул меня из своей жизни, как ненужную вещь. Мне было очень больно, и я больше никогда не хотела тебя видеть.
— Дочь или сын? — едва сдерживая свою ярость, спрашивает Ян.
— Дочь… — в глазах появляются слезы. — Маленькая девочка, которая искренне любила бы тебя.
— Я хочу познакомиться с ней.
— Поздно. Уже слишком поздно для этого.
Ян сжимает ободок руля, и в какой-то момент я думаю, что он выдернет его с мясом.
— Послушай, если ты и дальше собираешься скрыватьмою дочь… — он словно пробует «на вкус» новое для него выражение. — Мою дочь от меня…
— Нет никакого ребенка! — вместо моего родного голоса раскатистая волна грома. — Нет. Никакого. Ребенка.
Как же больно это произносить.
Глава 12