Ты будешь моей
Шрифт:
Нет, нет, подумала Элизабет, и в голове у нее все пошло кругом. Губы Вудроу были горячими и властными. Он затронул такие глубокие струны ее души, которые еще никто никогда не затрагивал. Она пропала. Совершенно, безвозвратно пропала.
Элизабет сжала пальцами подол его рубашки.
— Вудроу, — умоляюще произнесла она.
Он прижал палец к ее губам, заставляя молчать.
— Я виноват, — сказал он, неправильно поняв ее тон. — Я слишком тороплю события.
Элизабет замотала головой.
— Нет, нет. Я… - Вудроу снова заставил ее замолчать,
Откинувшись назад, он погладил ямку у основания ее шеи.
— Ты такая маленькая, — сказал он.
– Такая хрупкая. Я боюсь раздавить тебя,
— Нет, я...
И прежде, чем Элизабет успела сказать Вудроу, что она совсем не хрупкая и что она хочет его так же страстно, как он ее, он спустил ее брюки чуть ниже пупка. Вудроу прижался губами к животу Элизабет и стал целовать его, одновременно снимая с нее брюки. Отбросив их в сторону, он встал над ней на колени и стал гладить ее по животу. Его ладони жгли ее кожу, словно раскаленная печь. Медленно он стал гладить ее бедра, затем — между бедер, а потом осторожно раздвинул ее ноги. Откинувшись назад, он стал любоваться ею.
Элизабет нисколько не смутилась, хотя никогда прежде не подвергалась столь пристальному вниманию со стороны мужчины и никогда не испытывала такого удовольствия, которое приносило ей это внимание. Секс с Тедом всегда был просто обычным физическим актом, совершавшимся в темноте, под одеялом. Но это... это!
Не отводя взгляда от треугольника, темневшего между ног Элизабет, Вудроу рывком скинул с себя рубашку и потянулся к ремню. Глаза ее широко раскрылись, сердце подкатило к горлу. Элизабет смотрела, как он разделся, затем снова склонился над ней. И когда он коснулся ее, она была горячей, влажной и изнемогающей, сгорающей от желания.
Вудроу погладил пальцем влажное лоно Элизабет, и она изогнулась, издав сладострастный стон. Прикрыв глаза, она протянула к нему руки.
— Вудроу, пожалуйста!
Он навис над ней, упираясь руками в края кровати, чтобы не обрушивать на нее весь свой вес.
— Я не хочу раздавить тебя, — хрипло прошептал он.
Когда Вудроу вошел в Элизабет, она содрогнулась и растаяла в его объятиях. Он плавно двигался вверх и вниз. В голове у Элизабет все кружилось от сладостного ощущения, от предвкушения взлета.
И когда наконец она достигла пика, ее тело забилось в конвульсиях, и в ответ она ощутила, как содрогается мускулистое, мощное тело Вудроу.
Дыхание его было тяжелым, он лежал на Элизабет, приподнявшись на руках и прижавшись к ней лбом.
Урча, как довольный кот, он прижал ее пальцы к своей шее и нежно коснулся их губами.
— Это было превосходно.
Элизабет медленно проснулась и сладко потянулась в кровати. Тело ее ломило, а лицо горело после ночи любви. Удовлетворенно вздохнув, она огляделась вокруг, ожидая увидеть Вудроу, но его рядом с ней не оказалось. Улыбка ее стала задумчивой, она погладила рукой то место, где он лежал, и сладко содрогнулась, вспомнив
Но улыбка Элизабет вскоре исчезла, и в голову се закралось сомнение. Почему он проснулся и ушел, не разбудив ее? Может, это признак того, что он не получил такого же удовлетворения, какое получила она? Не разделил с ней се радости, ее восторга?
Прекрати, приказала она себе, и пошла в душ. Не надо раньше времени волноваться. Она пойдет и найдет его, почувствует его настроение и поймет, жалеет ли он о происшедшем: И если жалеет...
Никаких ожиданий, никаких обязательств, напомнила себе Элизабет. Это были условия, которые он выдвинул, и она на них согласилась. Элизабет остановилась и прижала руку к сердцу. Но, боже, ей так хотелось, чтобы его отношение к прошедшей ночи было таким же, как и ее.
Элизабет нашла Вудроу в хлеву - он сидел на куче соломы, скрестив ноги, и кормил из бутылочки маленького козленка. Сердце ее растаяло при виде этой трогательной сцены.
— Сирота? — спросила она тихо.
Вудроу поднял глаза на звук ее голоса. На его лице расцвела медленная улыбка, и сердце Элизабет забилось, все сомнения сразу же исчезли. Вудроу указал на место рядом ссобой, приглашая се сесть.
— Нет, — ответил он ей. — Его мать — в том стойле. У нее так разбухли соски, что малыш не может сосать.
– Бедняжка, — сказала Элизабет, садясь рядом с ним. — Я думаю, эта порошковая жидкость не сравнится с настоящим молоком.
Хохотнув, Вудроу покачал головой.
– Это настоящее молоко. Я подоил козу и налил козье молоко в бутылочку.
Она с любопытством взглянула на него.
– И ты теперь будешь кормить его так постоянно?
— К счастью, нет. Через несколько дней соски матери станут немного меньше, и козленок сам сможет питаться.
Малыш тем временем боднул бутылочку, словно требуя еще молока. Элизабет засмеялась.
– Жадный маленький дьяволенок!
– Да, но это очень хорошо, - объяснил Вудроу, отводя козленка обратно к матери. — Если малыш не будет голоден, он не будет стараться сосать.
– Он давно родился?
– Два дня назад.
– Опершись на дверь стойла, он кивнул в сторону козленка. — Козы тем и отличаются от других животных, что с самого рождения начинают бегать. Пойдем, я тебе покажу кое-что.
– Он взял ее за руку, вывел из сарая и повел к большому загону. — Вот. Смотри, какая веселая компания!
Элизабет заглянула в загон и всплеснула руками. Около сотни козлят самых различных окрасов весело играли друг с другом. Некоторые взобрались на поваленное дерево, некоторые запрыгивали и спрыгивали с квадратной платформы, будто играли в «царь горы».
– Какие замечательные!
– пробормотала она, затем рассмеялась, указывая на белого козленка с коричневой головой.
Вудроу ничего не ответил. Элизабет обернулась и увидела, что он смотрит па нее, уголки его губ приподнялись в улыбке.