Ты мне только пиши
Шрифт:
...К столу пригласили Кенжетая с женой. Кенжетай пришел один, поставил на стол глубокую тарелку с громадными сливами, сказал что-то вроде "старая женщина должна знать свое место", выпил полстакана коньяку и деликатно удалился.
Гервасий Васильевич и Хамраев ели лагман, говорили почему-то о кинематографе. Хвалили, поругивали, а потом Хамраев подробно рассказал Гервасию Васильевичу содержание картины "У стен Малапаги", которую смотрел, еще будучи студентом, и вспомнил, что после просмотра дня три-четыре ходил
А Гервасию Васильевичу все время хотелось еще раз прочитать телеграмму от Екатерины Павловны, но он стеснялся Хамраева и пытался воспроизвести в памяти текст этой телеграммы.
Один раз он даже ушел с веранды в комнату, будто бы за хлебом. Там, не зажигая света, около лунного окна он дважды перечитал телеграмму и был рад тому, что запомнил текст с первого раза...
– Вы Соколовского Геннадия Дмитриевича не знали?
– спросил Хамраев, когда Гервасий Васильевич вернулся из комнаты.
– Знал, - ответил Гервасий Васильевич.
– Он был начальником седьмого эвакогоспиталя. Этот?
– Не знаю. Наверное, этот. Он у нас функциональную анатомию читал... А Кричевскую Полину Яковлевну?
– Прекрасный хирург, - с удовольствием сказал Гервасий Васильевич. Золотые руки.
– Она нейрохирургию у нас вела. Такая строгая дама.
– Что вы, что вы!
– оживился Гервасий Васильевич.- Добрейшей души человек. Я бы даже сказал, излишне сентиментальна.
– Ой-ой-ой!..
– усомнился Хамраев и достал из кармана пиджака плоскую бутылочку с румынским коньяком.
Гервасий Васильевич убрал пустую бутылку под стол и обиженно заявил:
– Слушайте, Сарвар, ну кому лучше знать? Полина Яковлевна была моим ассистентом!
– Я это знаю, Гервасий Васильевич, - тихо сказал Хамраев.
– Какого же черта вы тогда спрашиваете, знаю ли я Полину Кричевскую?
– разозлился Гервасий Васильевич.
– Я хотел спросить - "помните ли", а "не знаете ли"...
– Я все помню, - вздохнул Гервасий Васильевич.
– Вы где институт-то кончали?
– В Москве, - ответил Хамраев.
– Давайтв выпьем.
Недели через две Гервасий Васильевич уже знал все о медицинских делах этого городка. 0 недостатке хирургов, о трудностях с медикаментами - обо всем, на что мог пожаловаться Хамраев любому человеку, от которого не ждет ни помощи, ни участия.
Как-то Хамраев не пришел на ставшую теперь обычной вечернюю прогулку, и Гервасий Васильевич решил сам зайти за ним. Встретила его мать Хамраева, худенькая обаятельная старушка Робия Абдурахмановна, и сказала, что Сарвар в клинике. Его туда срочно вызвали.
От нечего делать Гервасий Васильевич пошел в клинику. Вернее, не в клинику, а просто так, по направлению к городской больнице. Может быть, Хамраев скоро освободится и они еще успеют погулять перед сном.
Хамраева
– Что там у вас стряслось?
– спросил Гервасий Васильевич.
Хамраев посмотрел на него усталыми глазами и ответил:
– Худо дело, Гервасий Васильевич... Человек помер.
– От чего?
– От безграмотности... От безграмотности врача, делавшего операцию.
– А все-таки? Конкретнее.
– Позавчера удалили больному малоизмененный отросток, а сегодня больной скончался от нераспознанной прободной язвы желудка.
– Чего же они, не видели, что оперируют аппендицит в условиях перитонита?
– Значит, не видели...
– Черт бы их побрал, - выругался Гервасий Васильевич.
– Что за средневековье?!
– Вот такие дела, Гервасий Васильевич, - сказал Хамраев.
Они стояли у забора больничного сада, и только желтый свет углового фонаря освещал их в черноте этого азиатского вечера.
– Слушайте, вы, заведующий горздравотделом!
– вдруг зло сказал Гервасий Васильевич и еле удержался от того, чтобы не схватить Хамраева за отвороты пиджака.
– Вы что думаете, будто я тешу себя мыслью, что вам, молодому, здоровому, интересно проводить время со мной, старым хрычом? Да? Вы думаете, я не понимаю, что вам от меня нужно? Какого... вы плетете вокруг меня кружева? Нужен вам хирург или нет? Я вас спрашиваю: нужен я вам или нет?
– повторил Гервасий Васильевич.
– Нет, - жестко ответил Хамраев.
– Мне - нет. А вот больным вы еще могли бы понадобиться.
– Чего же вы молчали, черт вас побери?! Я буду работать в вашей вонючей клинике рядовым хирургом, слышите? И никаких месткомов, никаких профкомов, никаких комиссий по снятию остатков больничного пищеблока!.. Слышите?
– Слышу!
– улыбнулся Хамраев.
– Какого черта вы улыбаетесь?
– завизжал от злости Гервасий Васильевич.
С тех пор утекло много воды, и сейчас, спускаясь в приемный покой, Гервасий Васильевич думал о том, что он скажет этому пареньку из цирка, который плачет и просит, чтобы его пустили к Волкову.
Он об этом думал до самой последней ступеньки и, уже шагая по коридору, понял, что ничего успокоительного придумать не может. Он разозлился на себя и на этого циркового парня, который торчит в приемном покое.
Он сделает вот что: он возьмет и расскажет этому мальчишке всю правду. И как здоровый человек погибает из-за того, что в их дурацком цирке нет постоянного опытного врача...
– Это вы к Волкову?
– спросил Гервасий Васильевич у Стасика. Кроме Стасика в приемном покое сидел старик в пыльном выгоревшем халате и черной тюбетейке, порыжевшей от старости. Старик сидел прямо на полу, держа между ног истертую полевую сумку.