Ты мое счастье
Шрифт:
А вспомнить действительно есть что. Было много крови, много воплей (моих и Витькиных), а еще счастливых слез. Ура! Больше ни одного молочного зуба! Мама, вернувшаяся в тот момент с прогулки вместе с близнецами, пришла в немой ужас. Ее на пороге встретила ревущая дочь с огромной дырой вместо зуба и окровавленным ртом. В тот раз от папы влетело почему-то Витьке.
Я продолжала с нетерпением ждать те дни, когда Богдан приходил к нам в гости. Мне и самой несколько раз посчастливилось побывать у Волкова дома. Мама Богдана – известная актриса театра и кино. Высокая, белокожая, с аристократической внешностью и темными вьющимися волосами. Они с Богданом совсем не были похожи внешне, поэтому мне всегда было интересно узнать, как выглядит отец парня.
В квартире у Богдана было много картин, ваз, редких изданий книг и необычной красивой посуды. Парень говорил, что многое из всего этого – подарки маминых ухажеров. Посреди просторной гостиной стояло белое фортепьяно. Мой брат как завороженный вечно крутился вокруг музыкального инструмента, хотя умел играть только на скрипке. По признанию Богдана, ни он, ни мама играть на фортепьяно тоже не умели. «Оно здесь для понта. Для маминых богемных друзей… Они по вечерам пьют вино и балякают на этой штуке. Вернее, играет один из них. С сальными зачесанными назад волосами. Постоянно маму глазами пожирает. Заслуженный артист. Он мне капец как не нравится, и я боюсь, что в один день этот дядька все-таки добьется своего и перевезет к нам свои шмотки. Тогда мне все время придется слушать его заунывную игру…»
А еще у Волковых никогда не было в доме еды, которую моя мама назвала бы «нормальной, домашней». Мама Богдана не умела и не любила готовить. К тому же ей всегда было некогда. А когда время было, она сидела на диете, готовясь к новой роли. Это наша с Витькой родительница, оставив работу ради воспитания четырех детей, каждый вечер баловала нас вкусными блюдами. Когда мы с Витей приходили к Богдану, чаще заказывали на дом пиццу или покупали по дороге домой гамбургеры. Помню, как была по-своему счастлива в тот момент, когда запивала воппер ледяной шипящей колой, потому что дома меня такой «отравой» не баловали.
И все-таки, несмотря на занятость и нехозяйственность, мать Богдана души не чаяла в сыне. Я сама не раз слышала, как она ласково называла его «Бо», а чуть позже узнала, что Волков больше никому не разрешает так к себе обращаться.
Как уже говорила, все эти годы я старалась поддержать любую авантюру Волкова. Даже когда в выпускном классе Богдан, воспользовавшись болезнью нашего сторожа, предложил друзьям на слабо остаться в школе и переночевать там, я загорелась желанием провести ночь вместе с ними. Об этой затее я узнала от Витьки. Брат довольно скептически поведал мне о деталях предстоящей ночевки и строго-настрого запретил соваться вместе с ними, хотя я вполне могла улизнуть из дома на ночь, сказав маме, что остаюсь у своей школьной подруги Анаит. В конце своей нотации брат напомнил мне о школьном уставе.
– Но вы же сами его нарушаете, – хмыкнула я.
– Мы – выпускники. Если нас и поймают, то простят… Надеюсь. А тебе еще столько лет учиться.
Но я была настроена решительно. Даже поставила будильник, чтобы улизнуть из дома ночью и пробраться к школе. Посмотреть, что там и как… Хоть одним глазком. Конечно, ребятам было по семнадцать-восемнадцать, мне – всего лишь тринадцать, и моей компании никто из них не жаждал. Но случилось то, что случилось. Я благополучно продрыхла. Просто не услышала звон будильника! Тоже мне, нарушительница порядка. Соня обыкновенная. Как я проклинала себя в то утро! Но, конечно, чуть позже о вылазке ребят стало известно директору. Охранник, вернувшись после простуды на пост, для чего-то проверил камеры. Директор пытал выпускников, чтобы те выдали организатора ночевки. Разумеется, он и без этого догадался, кто был инициатором, оттого дольше всех допрашивал Витьку. Как лучшего друга Богдана. А их классуха, дабы угодить начальству,
Для того чтобы попасть в библиотеку, на последнем уроке я нарочно нагрубила нашей физичке. Это было на меня непохоже, поэтому учительница просто справилась о моем здоровье, решила, что у меня какие-то проблемы дома, и отпустила с урока раньше. Тогда, выйдя из класса, я со всей дури пнула ведро, разлив грязную воду на пол длинного коридора. Техничка Анна Никитична, которая в то время поливала цветы в другом конце рекреации, подумать не могла, что я могу сделать такое нарочно. Просто запнулась. Стыд ко мне пришел мгновенно. И вместо того, чтобы расхохотаться на весь коридор, как злодей, я, краснея и извиняясь, принялась собирать половой тряпкой воду. Гонимая чувством вины, я еще и коридор до блеска отмыла. В конце концов, наплевав на все условности и не дождавшись желаемой взбучки, сама отправилась в библиотеку добровольно помогать остальным. Черт возьми, никогда не думала, что так сложно добиться наказания после уроков.
Богдан удивился, когда я появилась на пороге библиотеки.
– Ты чего тут? – спросил он, с интересом оглядывая меня. Сам, вместо работы, сидел на подоконнике с какой-то книгой в руках.
– Ай, да ерунда! – Я беспечно махнула рукой. – Обычное дело. Тоже наказали.
Прошла к нему вглубь библиотеки, минуя перевязанные стопки учебников на полу. Лучи майского солнца проникали в помещение сквозь светлые занавески и полосками ложились на высокие книжные полки.
– Наказали? За что? – заинтересовался Богдан. Он спрыгнул с подоконника и убрал книгу в рюкзак. Затем принялся развязывать бечевку на одной из стопок с учебниками, на которых было написано: «Геометрия. 7 класс». Я молча смотрела на его руки и, кажется, уже слишком долго молчала.
– Физичке грубила, – наконец сказала я.
– Ты? – не поверил Богдан.
Недалеко от нас крутились его одноклассницы, которые изредка смотрели в нашу сторону и презрительно пофыркивали. Еще бы! Я была младшей сестрой Вити Михайлова, глупой влюбленной малолеткой, увязавшейся за популярным старшеклассником. Но чем еще меня восхищал Богдан – он всегда общался со всеми на равных, независимо от возраста, популярности, увлечений… В отличие от этих размалеванных дур, которые наверняка бы со мной даже в коридоре не поздоровались.
Мою влюбленность сложно было не заметить. Я преследовала Богдана всюду. Ходила на все школьные соревнования и постановки, где принимал участие Волков. И даже как-то прогуляла урок, карауля Богдана у медпункта, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Он тогда ногу вывихнул на стометровке. Всем сказали расходиться. Все и разошлись. Кроме меня. Мне хотелось ему доказать, что что бы ни случилось, я всегда буду рядом. Да, мою больную влюбленность видели все вокруг. Все, кроме самого Волкова. А может, он просто делал вид, что ничего не замечает.
Тот май казался мне самым трагичным месяцем, ведь Богдан доучивался в нашей школе последние деньки. Они с Витей поступали в разные институты. Витя решил учиться на филологическом, а Богдан пошел по стопам матери и готовился к вступительным в театральный. Я думала, что, возможно, теперь Богдан будет появляться у нас дома гораздо реже… Или же они с Витей найдут новых приятелей, их пути совсем разойдутся. Я так себя накрутила, что весь май перед сном плакала в подушку. Я так не страдала, даже когда у Богдана появилась первая подружка в его пятнадцать лет. Благо они провстречались совсем недолго.