Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
— По-моему, она довольна, - делает вид, что размышляет над вселенской задачей Антон.
И, не дожидаясь ответа, берет дочку на руки, чтобы вместе с ней задуть свечку. Мы все громко хлопаем.
Пусть, глупо. Пусть, излишне претенциозно, но первый день рождения нашей девочки - это событие для всей нашей большой, немного ершистой, немного колючей, но все-таки дружной семьи.
— Ну как похожи.
– шепчется рядом со мной мама, и потихоньку, думая, что никто не видит, фотографирует Антона с внучкой. Через пару минут разошлет всем подружкам:
Ассоль и правда вся в папу.
И не только внешне, потому что похожа на него как две капли воды.
У нее еще и папин характер: такая же пробивная и неугомонная.
Она все еще немного отстает от сверстников и пока передвигается по дому либо ползком, либо на руках - моих или Антона. Мы не торопим. Наша малышка копит силы, чтобы в подходящий день просто встать на ножки и пойти - без страха, не спотыкаясь, сразу так, будто делала это всю жизнь. Она и сидеть так начала, и ползать. Как-то сразу, без подготовок, как будто успела потренироваться за кадром, а нам уже показала готовый результат.
— Пора резать торт, - предлагает свекровь, и становится рядом с Антоном, чтобы Ася, довольная, потянулась к ней руками.
Дочка у нас любвеобильная: всем улыбается, у всех обязательно посидит на руках, всех щедро испачкает слюнями. У деда, как сегодня, ухитрится вытащить из кармана телефон и уронить его в салат. А у второго деда - моего свекра - на рубашке так и осталось пятно от сока, который оказался «лишним» и Ассоль его просто выплюнула. Дед носит его с гордостью, как орден за терпение.
Хотя лично я уверена, что вот так - странно и необычно - наша дочка выражает любовь и пытается всех нас помирить.
— Пойду делать чай, - говорю гостям, и убегаю на кухню.
Все уже готово, осталось только закипятить чайник и разлить кипяток: Антон и его папа пьют Иван-чай, моя отец и я - «ЭрлГрей» с бергамотом и лимоном, ну а бабушки... Бабушки у нас зеленый с имбирем и сушеными апельсиновыми корками. Причем, этот «оецепт» у них получился коллективно, потому что одна любила просто имбирь, другая - вкус апельсинов, а в итоге как-то, после очередной попытки выяснить, кто главнее, сели запивать ничью и получилось вот так.
Мне кажется, теперь они чуть ли не подружки, хоть лично у меня со свекровью все те же вежливо-хорошие отношения. То есть, я всегда рада ее видеть, я не дергаюсь, когда они с дедом берут Асю на выходные и не раздаю ей советы, как присматривать за внучкой, но мы не трещим по телефону, не обсуждаем первые Асины зубы и тот сервиз - я точно знаю - никогда не перекочует в наш с Антоном дом. Думаю, будет правильнее, если эту важную для свекрови вещь, унаследует не чужая девочка, которую она до сих пор считает «не от мира сего», а ее родная внучка.
Может быть, для кого-то этот худой мир был бы поводом налаживать отношения, снова и снова расшибать лоб, штурмуя вершину под названием 2Любовь свекрови», а я довольна тем, что есть. Я буду всегда уважать эту женщину хотя бы за то, что она родила
Но никогда и не забуду.
Потому что именно память делает нас теми, кто мы есть.
И именно из памяти мы черпаем полезные уроки и напоминания.
Например, что никогда не нужно пытаться быть хорошей для всех - это попросту невозможно. Никогда не нужно влезать между матерью и сыном - это нечестно по отношению к женщине, которая отдала ему свою жизнь. И никогда не нужно пускать склоки через порог.
В семье Воскресенских-Сталь это первая и самая важная традиция: наш дом -наши правила. И нечего переигрывать.
— Ты в курсе, что очень сексуальная с этими косичками?
– Антон заходит на кухню, пяткой пинает дверь, чтобы запереть нас ото всех, чуть не силой отнимает чайник и поворачивает к себе лицом. Целует так, что голова кружится: сильно, горячо, громко крича, что как только родители уедут - мне несдобровать.
– Мать Асю берет, ты не против?
— Неа, - улыбаюсь ему в губы, и обнимаю за талию, потихоньку перебираясь к нему на ступни, чтобы быть хоть чуточку выше. Трусь об колючий подбородок и морщу нос - так это приятно и щекотно одновременно.
– Но мои тоже хотели...
— На следующие выходные - твои, идет?
— Это ты у нас тещин любимец - ты ей и скажи.
Он довольно задирает нос, потому что очень гордится тем, что у него есть вся любовь и восхищение моей матери, и бесконечное уважение моего отца.
Антон собирает что-то сказать, а потом вдруг спохватывается, чертыхается и, схатив меня за руку, тянет из кухни.
— Что горит?
– пытаюсь пошутить я, пока муж, паровозом. Прихватывает ве наше семейство и приказным порядком тянет и всех на улицу.
Лето в этом году теплое, а сегодня день вообще на зависть солнечный и почти тридцать градусов, что для нашей местности вполне себе редкость.
— Очкарик, я же тех рыбин купил!
— Рыбин?
– не сразу понимаю я.
— Ну тех карпов в пятнах, помнишь? Ты хотела.
Пока пытаюсь вспомнить, о чем речь, оказываемся на улице, около маленького пруда, вокруг которого у нас целая зеленая красота с горками, деревцами и кустиками.
Муж командует всем стоять тут, уходит куда-то за дом и возвращается с большим пластиковым контейнером, который несет сразу в двух руках. Ставит на пол, снимает крышку с довольным видом.
Это же карпы кои!
Я же просто...
— Антон...
– Прикрываю рот ладонью.
– Ты где их нашел?
Он приподнимает брови, мол, не то ты спрашиваешь и не то делаешь.
Пока наши родители обсуждают все это, Ася успевает перебраться ко мне на руки.
Присаживаюсь вместе с ней, ловлю - пусть и не с первого раза - маленькую рыбку с большой оранжевой головой. Она бьет хвостом и громко хлопает жабрами. Ася сначала удивленно таращит на нее карие глазенки, а потом восторженно пищит.