Ты - наша
Шрифт:
— Все в норме, короче, если надо, у меня на почте все есть данные. И вот сегодня врач придет, посмотрит тебя.
— А деньги… — выдавливаю я, заранее ужасаясь возможной сумме.
— Не взяли, — пожимает Маринка плечами, — сказали, что все уже оплачено. А твои натащили лекарств, а еще еды всякой. Вон, полный стол и холодос. Ставить некуда. К нам уже делегации со вчерашнего дня ходят, выпрашивают пожрать. Ты бы видела, чего притащили!
Мне даже сказать нечего, до того шокирующая информация. И стыдно, все еще невозможно стыдно. Весь универ теперь знает, что
А что будет, когда они успокоятся? Или выпустятся? Я с чем останусь тут? даже если ничего у нас не будет, а у нас ничего не будет, это точно, я еще не настолько свихнулась, чтоб позволить кому-то из них… Ох… Да, я не настолько свихнулась… То все равно не отмыться! Мне никогда не отмыться теперь!
— Чего плачешь? — Маринка вытирает слезы с моих щек, опять обнимает, — ну хватит…
— Так стыдно, Марин… — выдавливаю я из себя, захлебываясь рыданиями, — так стыдно… Все же думают, что я, что я… Шлю-у-ууха-а-а…
Маринка на мгновение застывает, а затем начинает смеяться.
— Ну ты дурочка, а? — она обнимает меня сильнее, гладит по голове, — да тебе вся общага завидует! Какая шлюха, ты чего? Ты сейчас — самая популярная девчонка в универе! Вокруг тебя такие шаманские пляски, ты себе представить не можешь! Мне даже завидно чуть-чуть… Хотя, нет, не завидно. Если твои парни в сексе хотя бы в половину будут такие же, как мой Тигрик… Ох, блин, Вась… Запасайся восстанавливающей мазью. Я тебе потом скажу, какой.
— Это ты о чем? — всхлипываю я, в горе своем пропустив половину слов и наставлений подруги.
— Ни о чем, — вздыхает она, — потом поймешь. Мой тебе совет: выбирай Лиса. Он, говорят, поменьше.
— Ну да, он пониже ростом… — соглашаюсь я, удивляясь, зачем говорить о том, что и без того очевидно.
— Ох, Вася, Вася…
50
— Ну что же, фраза “Студент — не тот, кто хорошо учится, а тот, кто хорошо выкручивается” полностью подтверждается вашим поведением… — преподаватель смотрит на меня поверх очков, внимательно, устало и чуть насмешливо, — выкручиваетесь вы отменно…
— Но я и в самом деле болела… — мямлю я, сжимая в потеющей ладони справку от врача, — вот…
— А вам, Василиса, даже выкручиваться не надо. За вас это делают ослепленные вашей красотой мальчики… — вздыхает преподаватель, не обращая внимания на справку и мои невнятные оправдания, — вот только многовато их, на мой взгляд… Саша Колесник прибегал, со своей командой, потом Лисин, потом Каменев, который на моей памяти вообще дорогу к кабинету никогда и не знал даже. А тут отыскал… Следопыт. И еще кого-то приносило, да… Вислова, что ли? И Звягинцева приходила… Короче говоря, после Каменева я перестал удивляться и считать.
— Я-а-а… Я правда… Я не просила…
— Ну конечно не просила. Они сами. Мальчики, чтоб вы понимали, Василиса, любят проявлять инициативу, особенно, когда объект ее — хорошенькая девушка… Но да ладно, — профессор откидывается
— О-о-о-о…
— В конце концов, я не слепой и вижу потенциал. Вы — прилежная студентка, Василиса, и умненькая девочка, а это большая редкость в наше время… Н-да… Вот только с мальчиками все же поосторожней… Не все среди них альтруисты… Н-да…
В кабинет начинают заходить первокурсники с другого факультета, и профессор отпускает меня со словами:
— Будете их… э-э-э… благодарить за заботу, передайте, что я всех запомнил. Звягинцевой можете не передавать. Я сам на пересдаче упомяну, н-да…
Почему-то звучит это на редкость угрожающе, но я не решаюсь выяснять подробности, торопливо киваю и выхожу из кабинета.
Перед тем, как захлопнуть дверь, слышу, как профессор уже другим тоном начинает распекать студентов:
— Результаты пятничного зачета меня невероятно удивили! Таких нелепых ответов я вообще никогда не слышал, а слышал я много чего… Не сметь трогать фикус! Вокруг него этот университет построен!
Ой-й-й…
Похоже, у них все еще хуже с историей психологии, чем в нашей группе. А у нас треть на пересдачу отправилась, кстати. Я, когда узнала, прямо помолилась, что меня бог отвел от позорища. Лучше вообще не являться, чем сидеть перед профессором и потеть от ужаса.
Без сил опускаюсь на лавочку в рекреации, обдумывая только что услышанное и испытывая невероятное удивление.
Ну надо же!
Они обо мне беспокоились!
И Колесник, несмотря на мат и телефонные угрозы лишить меня процента от гонораров. И ребята из группы, боже… Слезы умиления просто! И Лис! Пришел! Сам! И что-то же говорил… И Камень! Камень, которого в универе видят по большим праздникам и, если встречают, переходят на другую сторону коридора, крестясь при этом! Он пошел к профессору разговаривать про мой зачет!
Боже… Мало мне предыдущей славы…
Чем я так тебя прогневила?
Нет, понятно, я была плохой девочкой, я не ходила на субботние молебны, я отказалась убираться в молельном доме, не слушалась родителей, не стала женой брата Игоря, наконец! А он — тот, кто говорит от лица Создателя!
Это все плохо, плохо, плохо, да!
И теперь меня наказывают…
Дурной славой, сумасшедшими поклонниками и, самое главное, ужасными, полными разврата и безумия мыслями и желаниями!
Это все — наказание!
Как я раньше не додумалась?
— Ну что, малыш, как прошло?
Я не успеваю отследить момент, когда рядом садится Лис, кладет ладонь мне на плечо, очень нагло, по-собственнически.
— Граблю убери от нее, — с другой стороны меня подпирает горячее тело Камня, он ревниво хмурится и отбрасывает ладонь Лиса с моего плеча.
Лис с этим категорически не согласен, он толкает в плечо Камня, тот отвечает, и они принимаются спихивать друг друга с лавочки прямо через меня!
Да блин! Только еще одной драки мне не хватает для полноты картины!