Ты - наша
Шрифт:
— Кто? Покажешь потом, — приказывает Камень, снова ступая на привычную дорогу властности.
Но меня уже не собьешь с намеченного пути!
Я — бронепоезд!
— От того, что ты решишь вопрос с несколькими крикунами, проблема не исчезнет, — говорю я, — и для меня это все… Неправильно. Неприемлемо.
— Да почему? — повышает голос Лис, подается вперед, оглядывает меня блестящими от возбуждения глазами, — почему? Тебе же понравилось! Ты же кончила, Вась!
— И об этом мы тоже не будем говорить! — рявкаю я, неконтролируемо покрываясь краской
— Не смущай ее, — тут же приказывает Камень, чутко уловив мое смятение.
— Да чего “не смущай”? — ярится не желающий понимать всю остроту ситуации Лис, — я вообще не понимаю, в чем проблема! Нам было хорошо? Да! Мы хотим этого еще? Да!
— За себя говори… — бормочет Камень, пока я тупо раскрываю рот, снова пораженная той простотой, с которой Лис мало того, что говорит о случившемся, но еще и воспринимает это!
— Да ла-а-адно? — Лис разворачивается к Камню, щурится на него насмешливо, — скажешь, не кайфанул?
— Кайфанул, — признается Камень, — но это не значит, что…
— А ты, малыш? — смотрит на меня блестящими напряженными глазами Лис, и Камень тут же поворачивается ко мне, тоже впиваясь жестким голодным взглядом в мое лицо.
И я понимаю, что соврать под этими рентгеновскими лучами не смогу. Да и смысла нет.
— Мне… было… приятно… — выдавливаю с трех попыток, ощущая, как голос садится от волнения и стыда. Краснею еще больше, отворачиваясь.
И пропускаю момент, когда дислокация меняется, и парни, словно акулы, снова берут меня в осаду с двух сторон.
— Малыш, малыш… — шепчет Лис, на мягких лапах скользнувший ко мне по периметру стола и усевшийся с другой стороны, отрезая таким образом путь отступления, — ты не представляешь, как может быть… Тебе с первого раза хорошо было… а потом… Потом будет круче! Веришь? Веришь?
Он говорит это все, прижимаясь все ближе и тяжело дыша, едва сдерживаясь, чтоб не начать целовать на глазах у всех.
С другой стороны однозначной нерушимой скалой прижимается Камень. Он ничего не говорит. Просто смотрит так, что этот гипноз посильнее, чем от горячего развратного шепота Лиса.
— Вы не понимаете меня… — пытаюсь объяснить я, в панике поглядывая на зал, полный народа. Вроде, никто не смотрит, но…
— Да понимаем мы, да, Камешек? — продолжает искушающе шептать Лис, ероша горячим дыханием волосы у виска. От него пахнет так знакомо-будоражаще, терпким парфюмом и табаком. А Камень — хвойный лес и морозная свежесть… Боже… У меня слюна набегает… — Понимаем все, ох, черт, малыш… Охуенно пахнешь… Сожрал бы…
— Не отвлекайся, — роняет тяжело Камень, и эти его сдавленные слова дают понять, что он на грани. И давно уже.
Я смотрю на здоровенные ладони, сжимающиеся в кулаки… Ох…
— Я просто к тому, что ты — хорошая девочка, это все понятно. И тебя не так воспитывали, ага… — тут же снова включется Лис, — но мы ничего плохого не делаем ведь… Вообще ничего! Если всем нам нравится, то кому от этого плохо? Тебе плохо было?
— Не-е-ет… — боже,
— И мне хорошо было, пиздец, как хорошо. И Камешку тоже… Он не говорит, но он сто процентов так думает…
Я с трудом поднимаю взгляд от столешницы и смотрю на Камня, словно в поисках надежды. Вдруг скажет, что ему не надо это? Спасет меня от безумия?
Но Камень только обжигает запредельным голодом зрачков, настолько сумасшедшим, что я, вздрогнув, торопливо опускаю ресницы. Он не поможет мне.
Никто мне не поможет.
Глупая Вася, возомнившая себя бронепоездом…
Да я — вагонетка в метро, которую просто сметут и не заметят…
— Ну вот, малыш, ну вот… — а шепот все льется, все ввинчивается в сознание, гася последние рассудочные судороги, — а если всем хорошо, нахрена все портить? А? Не скрою, до сих пор тебя не хочу ему отдавать. И он — тоже не хочет. Но, блять… Так, как с тобой, у меня ни с кем, никогда… Это — в миллион раз сильнее всего, что было. Это такое, что я постоянно словно под градусом хожу. Ни о чем думать не могу, веришь? Если бы я раньше знал, что ты — такая, я бы…
— Тебе бы все равно нихуя не светило бы, — бурчит Камень и кладет тяжеленую ладонь передо мной на стол. Я завороженно смотрю на крупные длинные пальцы, разбитые костяшки. Рука воина. Собственника.
— Это он просто правильный тоже, — хрипло, заводяще смеется Лис, — как и ты. Но ему зашло, и вообще не меньше, чем мне. Такое редко бывает, малыш, но если есть, то… Нахрена отказываться?
— Да как вы себе это представляете? — не выдержав их напора, я откидываюсь на спинку дивана, совершая тем самым тактическую ошибку, потому что Лис тут же прижимается еще сильнее, а Камень садится так, чтоб закрыть своей спиной нас от взглядов всего зала.
— Хорошо представляем, малыш, — шепчет Лис и мягко прижимается к моей шее горячими губами. Я вздрагиваю, и он, дыша все тяжелее, стонет, — ох, блять… Ты не представляешь, как именно мы это себе представляем…
Я смотрю на Камня.
И понимаю, что да.
Не представляю. Боюсь просто представлять…
— Поехали, — снова принимает решение за нас троих Камень.
63
В полном молчании мы загружаемся в машину Лешки и едем.
Я, как и до этого, на пассажирском, Лис, как и до этого, на заднем. И с руками у меня на плечах и шее.
Он возбужденно дышит и постоянно трогает меня, гладит, гладит… А еще шепчет на ухо такие вещи, от которых мне становится одновременно горячо и холодно.
Я уже примирилась с тем, что сегодня произойдет. Еще раз произойдет. И теперь только пытаюсь держать себя в руках, потому что боюсь!
Очень боюсь того, что случится! И одновременно очень хочу этого!
Странная двойственность, уже привычная мне в последнее время, даже не напрягает. Похоже, я ловлю дзен во всем этом помешательстве. Психика защищается, да.