Ты - наша
Шрифт:
— Ладно, Васька, — сдается Сашка, проводя ладонью по взлохмаченной шевелюре, — договорились. Но ты, конечно, та еще сучка. Понятно, почему Камешек перед тобой на задних лапках…
Проигнорировав гнусный выпад в сторону моего характера, совершенно, кстати, ангельского, терпеливого и спокойного, я прощаюсь с парнями, на лицах которых нет особого сожаления о том, что я выбила себе треть суммы. Из этого можно сделать вывод, что оплата за выступление далека от пристойности, и даже с учетом минуса моей трети останется столько, что всем
Оставив себе в памяти зарубку, посмотреть договор с компанией на предмет суммы за выступление, я спускаюсь вниз и иду между рядами к выходу. По пути прихватываю куртку Лиса, перекидываю ее через руку.
Сейчас надо в гардероб, забрать свой розовенький пуховичок, а куртку вернуть владельцу.
Оказавшись по ту сторону дверей, замираю, натыкаясь взглядом на огромную фигуру Камня, вальяжно прислонившегося к подоконнику и уткнувшегося в телефон.
При звуке закрывшейся двери, он вскидывает подбородок, видит меня, и глаза его загораются таким безумно-жадным огнем, что мне не по себе становится.
Мы еще не на той стадии отношений, чтоб испытывать радость при встрече. А вот неловкость и стыд — запросто. По крайней мере, с моей стороны, потому что Камень. похоже, вообще стыда никакого не имеет.
Он отлепляется от подоконника, шагает ко мне и подхватывает под ягодицы одним резким движением.
Я только пискнуть успеваю, как оказываюсь высоко над полом, в жарких руках Лешки.
Он утыкается мне носом в шею, дышит шумно и довольно:
— Мм-м-м… Маленькая…
— Ты что? — испуганно шепчу я, оглядываясь по сторонам и радуясь, что, кроме нас, возле актового зала никого не наблюдается. Это, кстати, редкость, обычно тут полно девчонок — поклонниц группы.
Но сегодня незапланированная репетиция, и потому никто не в курсе.
И хорошо. Очень я этому рада.
— Я ничего… — бормочет Камень, — я просто охуеть, как скучал… Поехали уже ко мне, а?
От страстного обещания в его тоне мне становится еще больше не по себе. Сразу с новой силой принимается ныть внизу, напоминая, что там, вообще-то, все еще очень и очень болезненно. И нового вторжения пока не выдержать. И в то же время кожа мурашками покрывается, везде-везде. Это щекотное, невероятно приятное, будоражащее ощущение заставляет ерзать сильнее в горячих руках Лешки, и он это неправильно воспринимает. Определенно, неправильно.
Дышит тяжелее, держит крепче. А еще в два шага доходит до высоченного подоконника и сажает меня на него!
Становится напротив так, что я оказываюсь с раздвинутыми ногами, и моя многострадальная промежность в ужасной пугающей близости от его паха!
Лешка в спортивных штанах, видно, прямо с тренировки сюда примчался. И то, что он мне очень сильно рад и очень сильно скучал, ощущается крайне жестко.
Я малодушно радуюсь тому, что в джинсах, и добраться до меня невозможно, по крайней мере, здесь, в это конкретный момент, упираюсь ладонями в плечи парня, шепчу лихорадочно:
—
— Ага… — хрипит он, — суки… Поехали ко мне сейчас… Я, как узнал, что этот рыжий придурок тебя в универ отпустил… Одну… Прямо взбесился. Какого хера ты поехала сюда? Ты лежать должна еще!
— Репетиция…
— Да похуй на нее!
— Нет, — неожиданно проявляю я твердость характера. Вот где она была, эта твердость, сегодня с утра? Когда так нужна была? — Мне надо петь, чтоб зарабатывать на жизнь! И на общагу!
— Да не надо тебе об этом больше думать, — рычит Камень, — забудь вообще! Все будет!
Ага, конечно…
— Нет, — настаиваю я, сильнее упираясь в плечи Камня и, в итоге, запускаю пальцы в его волосы и чуть тяну за них назад, чтоб посмотреть в глаза, темные и шальные от едва сдерживаемого желания.
Меня буквально обжигает это бешеный взгляд, мысли сбиваются, забываю, что хотела сказать. Боже мой… Как можно такому противостоять? Никак. Я и не смогла… Наивная слабачка. Но как-то надо восстанавливаться. Выкарабкиваться.
Уф… Выдохнуть… И вперед!
— Леш, — как можно серьезней и уверенней говорю я, — нам надо поговрить о том, что случилось. И о том, что будет дальше.
Лешка молчит целую долгую минуту, изучая меня затуманенным взглядом, а затем выдыхает, явно тоже пытаясь прийти в себя.
— Да, ты права, — кивает он, наконец, — надо. Сука… Че ж так кроет-то?
Я молчу, у меня тоже нет ответа на этот вопрос. И да, меня тоже кроет. И непонятно, с чего. И еще непонятней, когда это все началось, в какой момент? Где отправная точка безумия?
— Поехали ко мне, поговорим, — предлагает Лешка.
— А Лис? — я киваю на куртку Игната, лежащую рядом на подоконнике.
Камень при упоминании Лиса морщится.
И вздыхает.
— Надо, бля. Но потом.
— Но он же будет искать… Наверно…
— Его папаша вызвонил и уволок на какую-то встречу, — пожимает плечами Камень, — так что не факт…
— Уже обратно приволок, — раздается со стороны смешливый голос Лиса.
Он подходит к нам и, не обращая внимания на недовольство Камня, подается ко мне и целует в губы. Легко и быстро, предварительно оглянувшись по сторонам.
— Нельзя палить нашу девочку, — говорит он в ответ на взгляд Камня, — ты, каменная башка, наверно ее уже сто раз на глазах у всех полапал?
— А че такого? — рычит Камень, — она — моя.
— Она сама разберется, чья она, да, малыш? — подмигивает мне Лис, но во взгляде его плещется холодная ревнивая ярость. Не понравилось ему замечание Камня, не согласен он с ним, — а пока нечего ее лапать у всех на глазах.
В глазах Камня мелькает понимание, он, помедлив, кивает.
— И об этом нам тоже надо поговорить, да, — ставит окончательную точку в разговоре он, мягко снимает меня с подоконника и, не спуская с рук, тащит в сторону выхода.