Ты - наша
Шрифт:
— Блять, — матерится Камень, а затем просто вытаскивает меня из лап Лиса и сажает себе на колени.
Лицом к столу.
Придвигает ближе тарелку с куском пиццы, перехватывает поперек талии так, чтоб полностью прижать к своей твердой груди.
Лис не успевает никак среагировать, только хлопает ресницами изумленно, а затем, осознав, что случилось, с досадой сжимает кулаки.
— Ешь, маленькая, — горячо шепчет мне на ухо Камень, — и поехали уже. А ты, рыжий урод, держи себя в руках, — обращается от холодно к Лису, злобно сверлящему нас взглядом, — сам говорил, что не
Я давлюсь пиццей, кашляю.
И порываюсь соскочить с коленей Лешки.
Мы сидим в общем зале, но в углу, так, что заметить нас можно, конечно, но только если прямо смотреть.
А я уверена, что на нас смотрят! И вовсе не из-за меня!
Камень и Лис привлекают внимание везде, где бы они ни оказались! И то, что сейчас произошло…
Конец моей репутации…
И без того от нее клочки остались, а тут уж…
— Не волнуйся, Вась, — правильно понимает меня Камень, — мы разберемся. Решим все.
— Что вы решите? — я тянусь за салфеткой, вытираю губы и пытаюсь вырваться из лап Камня.
То, что я чувствую сейчас под задницей… Неправильно. И страшновато, если честно. А еще — вообще неуместно.
— Как быть дальше, — Камень не замечает моих попыток в освобождение, держит крепко, но бережно и не больно. Его широченная ладонь, тяжелая, горячая, закрывает весь мой живот, от самого низа до груди, большой палец мягко двигается, поглаживая там, где начинается пояс бюстика.
— Да никак не быть! — внезапно я раздражаюсь, хотя эти поглаживания, эти взгляды, завистливо-ревнивые Лиса и тяжело-собственнические Камня, заводят, опять заставляют чувствовать то самое сногсшибательное томление во всем теле. Это тоже раздражает. — Я хочу поесть! А вы мне даже этого сделать не даете! Пусти меня! Я хочу сама сидеть! Я не кукла, чтоб таскать меня постоянно!
И снова дергаюсь в руках Камня. В этот раз уже без шуток. Злобно фырча.
И меня отпускают.
Позволяют спокойно сесть рядом, с другой стороны от Лешки. Смотрят, как я притягиваю к себе тарелку и пиццей. Как злобно кусаю сразу чуть ли не половину куска, запиваю соком.
И молчат.
В этом тягостном молчании я доедаю второй кусок.
Отставляю тарелку.
Откидываюсь на спинку дивана, складываю руки на груди и сурово смотрю на парней.
Вот теперь будем говорить.
62
Перевожу взгляд с одного на второго. С Камня, сейчас полностью поддерживающего свой каменный образ невозмутимым выражением лица, на Лиса, хитро усмехающегося и лишь глазами выдающего недовольство ситуацией.
Впрочем, поймав мой взгляд, он тут же усмехается еще шире, подмигивает:
— Суровая малышка какая!
Этим он, естественно, не только сбивает градус разговора, но и меня чуть-чуть сбивает. Или не чуть-чуть…
Я ловлю себя на том, что теряю слова, даже те немногие, что были только что в голове! Хмурюсь, крепче сжимаю ладони в кулаки, стараясь делать это так, чтоб парни не заметили.
Нет уж!
С мыслей вы меня не собьете!
— Я не поеду с вами никуда, — первым делом выдвигаю основной тезис нашей беседы. Тот, который
И, поймав на таких разных лицах парней такое одинаковое выражение недовольства, тут же добавляю:
— У меня учеба, группа, сессия, допы и завтра концерт. Я не могу разорваться.
— Никто об этом и не говорит, малыш, — тут же начинает Лис, у которого язык явно шустрее работает, чем у Камня. Ох… Не вспоминать про его язык! Организм мой — враг мой!
— Я поеду отсюда в общежитие, — прерываю я Лиса и отсаживаюсь подальше, уловив легкое движение к себе от Камня. Он предпочитает действие, да. Это я уже в курсе.
Если меня опять схватят и посадят на колени, и начнут жамкать, то… То не факт, что в ближайшее время получится поговорить.
Парни учтут свои ошибки.
— Нет! — выставляю перед собой ладони, стараюсь смотреть твердо и сурово, насколько это возможно.
Камень и Лис послушно замирают, но взгляды у них такие… Говорящие очень. В них явно читается: “Ути-пути, кто у нас тут заговорил”.
Бесит.
— Возможно, вы не в курсе, — продолжаю я, не переставая делать маленькие движения задницей по сиденью в сторону, подальше от парней, — но у меня очень… религиозная семья. И я тоже верю в бога. И то, что случилось… Это неправильно. Это грех.
— Малыш… — хмурится Лис, а Камень сжимает губы, кажется, начиная понимать суть того, что я пытаюсь сказать, и я снова прерываю попытки меня заболтать.
— Я не собираюсь вас… Обвинять. Сама тоже хороша, так что, думаю, мы квиты. Я не смогла сдержаться и четко сказать “нет”… А вы… Вы воспользовались. В итоге, все получилось так, как получилось. На этом нам надо закончить.
— Нет, Вась, — качает головой Камень, наконец-то обретая дар речи. И как всегда, к месту. — Не закончим.
— Закончим, — настаиваю я, сама себе удивляясь, откуда это все взялось-то? Нет, я всегда знала, что могу быть настойчивой и переть к цели, не видя препятствий. Если б не эти мои касчества, то давно бы уже замужем была. Или в постели брата Игоря, чтоб ему пусто было. Но просто сейчас я как-то чересчур уж строга, учитывая, что совсем недавно перед этими двумя бессовестными парнями и двух слов не могла связать. Расту, что ли? Или адаптируюсь к ситуации? Наверно, последнее. Адаптироваться я тоже научилась виртуозно, спасибо моей семье. Анализ происходящего в голове занимает доли секунды, выводы — утешительные, и потому я продолжаю, вдохновившись ими, — мне не подходит тот вариант, что вы предлагаете… Я же правильно понимаю, что вы хотите, чтоб я выбрала? А до этого планируете… Меня…
Тут мне приходится прерваться, потому что даже после всего произошедшего я не в состоянии найти слова для обозначения того, что эти двое парней намереваются со мной делать.
Слишком все. И давно уже слишком!
— Мы хотим, чтоб никаких слухов не было, малыш, — тут же вклинивается шустрый Лис.
— Не будет слухов, — мрачно кивает Камень, — пусть попробуют… Не их собачье дело.
— Уже полно слухов, — отвечаю я, — если вам в глаза никто ничего не говорит, то это не значит, что за спиной не болтают.