Ты - наша
Шрифт:
— А потом… Ехать… На концерт… — не знаю, как у меня хватило остатков сил, чтоб прошептать это все, глядя в темные, жуткие глаза Камня, завороженно гладящего и гладящего мои губы, скулы. И ощущая все более настойчивые пальцы Лиса внизу, слушая его горячее прерывистое дыхание у виска.
— Блять… — не выдержал первым Лис, со стоном дергая сиденье на себя и раскладывая его так, что я, с тихим испуганным вскриком отклонилась назад вместе со спинкой кресла, прямо во власт его рук.
— Что вы… — я попыталась
Лис, возбужденно выдохнув, тоже наклонился и впился в мои раскрытые губы жадным поцелуем, настолько голодным, что даже не верилось, что совсем недавно мы…
Я растерянно уперлась в его плечи ладонями, принимая напор и огонь его поцелуя.
Сознание плыло, и плевать было на все на свете. И на то, что мы — в общественном месте, на парковке универа, и на то, что до начала пары осталось меньше минуты… На все. На все плевать!
Я ощущала в себе странную восхитительно-разрушительную потребность в происходящем!
И, когда Лис, оторвавшись от меня лишь затем, чтоб Камень мог тоже поцеловать, еще горячей и грубее, полностью подчиняя, отключая инстинкт самосохранения, с тихим матом принялся сдирать с моих плеч пуховик, я только прикрыла глаза, отдавясь их рукам. Уже привычно. И с таким сладким предвкушением, с такой готовностью, которые даже в этой критической ситуации изумили.
До сих пор не представляю, что было был дальше. Верней, очень даже хорошо представляю. В красках.
Но, к счастью, у одного из нас все же в голове осталось хоть чуть-чуть мозгов.
Камень, оторвавшись от меня, тяжело оглядел мое растерянное лицо, раскрытые губы, наглые пальцы Лиса на голой груди, виднеющейся в уже распахнутой рубашке, затем скользнул взглядом по запотевшим окнам машины…
Выругался тоскливо, отжимаясь от сиденья.
— Лис, прекращай!
— Да бляа-а-а… — неверяще протянул Лис, — каменная ты морда, да похер на все, сдохну же сейчас…
— Все, я сказал! Маленькая, застегнись.
Я села, приходя в себя и ужасаясь тому, что успели за пару минут буквально натворить с моей одеждой парни. И не только с одеждой, но и со мной!
Как мне идти с таким бьющимся сердцем, с такими красными щеками? И взгляд, наверняка, дурной!
— Может, поехали обратно, а? — неугомонный Лис чуть ли не подпрыгивал на сиденье сзади, никак не желая успокаиваться, — малыш, похер на этот универ. Все равно там никто уже ничего не делает! До Нового Года пара дней всего!
— Кресло ее возвращай обратно, — скомандовал Камень, с видимым усилием отворачиваясь от меня и сканируя пространство вокруг машины. — Вася, сейчас выйдешь, а мы уедем. Приедем потом, отвезем на концерт. И там подождем. Все, иди.
Я заколебалась, решая,
— Иди, Вася!
— Пока, малыш, — грустно сказал Лис, глядя на меня глазами обиженного, брошенного всеми котика, — будешь про меня думать?
— Завали уже! — рявкнул Камень, а я только нерешительно кивнула, так и не придумав ничего, что можно было бы сказать в такой ситуации.
Да и что тут скажешь?
И что ответишь на многочисленные подколы девчонок, наблюдавших мою высадку из машины Камня?
Только, пожалуй, порадуешься, что тачка тонированная в хлам, и совершенно не видно, чем мы там занимались, и сколько там вообще находилось людей.
Хотя, по моему разворошенному, взбудораженному виду вполне можно было понять, чем мы таким занимались…
Два дня до Нового Года прошли в режиме нон-стоп.
Днем я училась, умудряясь каким-то образом даже сдавать зачеты и не оставлять хвосты. Потом репетировала с Колесником и его командой.
Выступала, чисто на автомате отрабатывая программу.
А по ночам сходила с ума в руках своих парней.
Это было настоящее безумие без перерыва на подумать и осмыслить происходящее. Да и чего его осмысливать?
Его можно было только принять.
И я приняла.
Себя, сумасшедшую нимфоманку, не умеющую остановиться и не желающую тормозить.
Их, безумных, бешеных собственников, в которых такое вот дикое, ревнивое желание забрать друг у друга побольше меня, моего времени, моего тела, каким-то странным образом сочеталось с удивительной слаженностью в постели и каким-то невероятно чутким, невозможно правильным отношением ко мне.
Странно, они делали со мной совершенно дикие, очень-очень грязные вещи, но я не чувствовала себя грязной. Не ощущала себя использованной.
Может, все дело в том, что, после наших бешеных постельных игр, они целовали меня? Так нежно, так правильно, так сладко, удивительно контрастируя с недавним постельным безумием?
Гладили, осторожно, умело, успокаивая суматошно бьющееся сердце и напряженные до боли нервные окончания?
Шептали что-то очень-очень важное. То, чего мне никогда никто не говорил… И не скажет… Но это я потом уже узнаю.
Мой первый секс-опыт был настолько странным, огненным и сумасшедшим по накалу и эмоциям, что с ним так и не смогло ничего сравниться в будущем, когда получилось избавиться от наваждения. Избавиться, но не забыть.
Такое забывать не хочется.
Да и не нужно.
— Ну чего ты молчишь? — тормошит меня Маринка, которую я не видела ровно с Нового года, и даже раньше. Ее Тигр утащил за пару дней до праздника куда-то в свой город, и мы даже толком не переписывались.
Все мое время было плотно занято парнями.