Ты самая любимая (сборник)
Шрифт:
Как-то в один из дней «одэхай» лейтенант Крохин делал обход бараков. Юдзи сопровождал его. Они зашли в баню, она не топилась, но в зале, где моются, было полным-полно народу. Все сидели на полу, а бывший профессиональный артист Симада громко и красиво декламировал. Люди слушали его со слезами на глазах.
Крохин испугался:
— Ёкояма! Это что за собрание? Кто разрешил? Какую агитацию разводит этот солдат?
Юдзи улыбнулся:
— Не беспокойтесь, лейтенант. Это не агитация. Это наша знаменитая поэма. У вас есть самая знаменитая поэма «Евгений Онегин», а у нас «Дзиротёдэн».
— Гм… — сказал Крохин,
Однако не все русские офицеры были такие добрые. В другой раз старший лейтенант Карпов, увидев во время обхода такое собрание, тут же дал команду «Разойтись!».
Но японцы жили в Сибири уже два года, и доктор Калинина убедила Антоновского, что людям нужны после работы какие-то развлечения, какая-то душевная разрядка. И комбат Якогава получил у начальника лагеря разрешение на создание своей театрально-музыкальной труппы «Енисей» и оркестра «Красная звезда». Вот личный состав этого оркестра: композитор — Такадио, аккордеонист — Такэути, гитарист — Киндзё, саксофонист — Ямасаки, балалаечник — Кавано, барабанщик — Уэмура.
Японцы купили аккордеон, гитару, балалайку и саксофон, остальные музыкальные инструменты сделал их технический гений Мацумото. И каждый вечер после работы в шахтах этот оркестр собирался для репетиций на складе, свободную половину которого они назвали клубом. А в бане после ее закрытия ежевечерне репетировала театрально-музыкальная труппа: постановщик Кимура, драматург — Акино, сценарист — Окумура, актеры — Симада, Окасака, Кавагути, а также «ояма», то есть артисты, играющие женские роли, — Накаэ, Ёсидзуми и другие.
Несмотря на тяжелый двенадцатичасовой рабочий день в шахтах, они с большим удовольствием отдавались этим репетициям.
После месяца таких репетиций японцы сдвинули в одном из бараков все двухэтажные железные койки в одну сторону, а в другой стороне плотники построили сцену и декорации, художник Кисимото разрисовал их. Одновременно под руководством Кисимото японские портные сшили артистам театральные костюмы.
И наконец состоялось открытие самодеятельного театра!
Зал был переполнен. На полу и на койках сидели и стояли не только японцы, но и русские офицеры, солдаты, их жены и дети. Спектакль был музыкальный, и по ходу действия артисты пели японские и русские песни, а непонятные для русских места Юдзи переводил, стоя рядом со сценой.
Успех был полный! Спектакль много раз прерывался овацией, русские аплодировали актерам вместе с японцами и кричали: «Браво! Бис!» Мальчишки от восторга свистели сквозь пальцы. Особое внимание всех привлекли, конечно, артисты, которые исполняли женские роли и были одеты в кимоно.
— Ой, смотри! — удивлялись они. — Японка! Настоящая! Откуда они ее взяли? Тайно привезли в лагерь?
Юдзи стал объяснять, что это «ояма» — мужчины, исполняющие женские роли. Но они не могли в это поверить, и в конце концов один офицер пошел в актерскую комнату, чтобы проверить, откуда в лагере взялись японские женщины. И только когда артист Ногаи задрал подол кимоно и показал офицеру свое мужское достоинство, этот офицер успокоился, вернулся в зал и объявил всем русским:
— Это не бабы! Это правда мужики! С причиндалами!
34
Ранней весной Антоновский вызвал к себе комбата и Юдзи, переводчика.
— Можете ли вы найти
— Конечно, можем, господин начальник. У нас половина солдат крестьяне, и есть настоящий агроном — ефрейтор Ниихо. А для чего они вам?
— Мне они не нужны, они нужны вам. Вон, видите за окном этот холм с могилами? Я вам обещал, что больше ни один японец не умрет в моем лагере. Тем более от дистрофии. Я разрешаю вам организовать при лагере свое сельское хозяйство. Можете посадить картошку, капусту, огурцы, лук — все, что хотите!
— Спасибо, господин начальник. Это замечательно. Но где в лагере мы можем все это посадить? У нас маленькая территория.
— Я не сказал «в лагере», Ёкояма. Я сказал «при лагере». Ты понимаешь разницу? «При лагере» — это значит возле него, рядом. — И Антоновский со смехом посмотрел Юдзи в глаза, ему нравилось ловить его ошибки в русском языке.
Но Юдзи еще не мог поверить в то, что слышал.
— Господин подполковник, вы хотите сказать…
— Нет, Ёкояма, я не хочу сказать, — перебил он. — Я уже сказал! Пусть ваши кузнецы сделают на кузне плуги, берите наших быков и лошадей и распашите за лагерем землю под свои посадки. Это будет ваша усадьба. Ясно?
— Никак нет, товарищ подполковник. Укажите, пожалуйста, место — откуда и докуда мы можем распахать? Сколько площади?
Антоновский встал, вышел из штаба на крыльцо. Японцы вышли за ним.
— Комбат Якогава, — сказал Антоновский. — Ты видишь эту степь от лагеря до горизонта? Вся ваша! Можете пахать!
— Извините, господин начальник. Нам очень неловко спрашивать, но все-таки скажите, пожалуйста, у вас есть разрешение от землевладельца этой степи?
— Ёкояма, ты темный человек! Разве ты не знаешь, что у нас давным-давно нет никаких землевладельцев, помещиков и капиталистов? У нас все общее, народное. Я хозяин этой земли, лейтенант Крохин — хозяин, Таня, которая смотрит на нас в окно, — хозяйка, и даже вон тот часовой на вышке тоже хозяин! Так что давайте пашите — сколько хотите и сколько сможете. Мы разрешаем! Правда, Таня?
Японцы не знали, как их благодарить. В Японии каждый клочок земли имеет своего хозяина, и среди крестьян часто возникают ссоры и драки из-за нескольких сантиметров на разделительной полосе. А тут им отдали всю степь до горизонта!
Сержант Ниихо был немедленно освобожден от работы на шахте, получил должность агронома и отобрал в свою сельхозбригаду самых сильных и опытных крестьян. Их обязанностью стало вырастить овощи, сохранить их, развести домашний скот — свиней, гусей, кур. По его заказу японские кузнецы сделали плуги, мотыги, лопаты, заступы, вилы и прочий инструмент. После этого Ниихо и его люди вывели из конюшни лошадей и быков, запрягли их в плуги и начали распашку.
Они пахали ведь день, но результат был ничтожный. Земля, которую никто не трогал тысячи лет, затвердела так, что ни бык, ни лошадь не могли сдвинуть плуг больше чем на полметра. Глядя на эту работу, лейтенант Крохин сказал:
— Эх вы, слабаки японцы! Так вы месяц будете ковыряться, чтоб посадить три картошки!
— Еще бы! — сказал Юдзи с обидой. — Кто в двадцатом веке работает таким первобытным способом? Только у вас в России.
Но теперь обиделся Крохин:
— Почему? У нас тоже тракторы есть. В Заречной, на МТС.