Ты у него одна
Шрифт:
Вот и Данила, видимо, купился именно на этот взгляд. Ничего другого в лице не было, что могло бы увлечь.
Эльмира усиленно пыталась подавить охвативший ее приступ ревности. И, что уж совсем было стыдно, с удовлетворением подумала, что девушка уже давно мертва. Это было кощунственно, гадко, подло, но подумалось…
– Присаживайтесь. – Женщина указала ей на резной дубовый стул, стоявший под портретами. – Это дети мои… покойные. Погибли оба… Убили их…
Она говорила без надрыва, без слез в голосе, но столько вселенской скорби было в этих нескольких словах, что в горле у Эммы неприятно запершило.
– Вас как зовут? – спросила она у нее, поразившись, как похожи мать и покойный
– Мария… Мария Ивановна… А вы кто?
– Я? Я… Зойка. – Язык просто не повернулся назвать свое истинное имя. – У меня к вам дело, Мария Ивановна.
– Слушаю вас… Зоя.
Как-то не так она назвала ее имя. То ли с какой скрытой насмешкой, то ли Эльмире просто так показалось…
– Марь Иванна, дело в том, что Ленка, извините, Лена взяла у меня одну вещь. Взяла давно. И теперь мне эту вещь нужно непременно вернуть. А я не представляю как…
– Я тоже! – Мария Ивановна резко поднялась с места, тем самым давая понять, что аудиенция окончена.
– Я с вас и не требую ничего, бога ради! – Эмма всплеснула руками, больше всего боясь, что ей укажут на дверь, а она не сможет быть той бестией, в образе которой явилась сюда, и не сможет нахамить и потребовать сделать то, ради чего пришла. – Мне просто нужен адрес.
– Адрес?! – Красивые брови Марии Ивановны – красивые забытые Сашкины брови – насмешливо поползли вверх. – И только?! А почему сразу не перейти к делу и не потребовать от меня то, ради чего на самом деле пришли?! Сколько вы будете мучить меня?! Сколько рвать сердце?! Сначала являетесь и спрашиваете адрес, потом являетесь и начинаете вынимать душу, требуя кое-чего похлеще… Моя дочь не была такой, понятно!!! Она была славной, чистой девочкой! Она любила собак и кошек. У нас всю жизнь жил попугай. Лена смазывала зеленкой коленки всем дворовым ребятам. И у вас у всех хватает наглости приходить ко мне по очереди и требовать, требовать, требовать! Сволочи!!! Убийцы!!! Что?! Ну что ты на меня так смотришь?! Думаешь, дура бабка?! Не видит твоего маскарада?! И парик твой дешевый, и одежду с чужого плеча?! Убирайся!!! Убирайся вон, дрянь!!!
«Собак… Кошек… Коленки зеленкой?! Тьфу, да и только! И я же еще и дрянь?!»
Начни Мария Ивановна сейчас плакать и причитать, Эмма тут же ретировалась бы, но после такого наскока – нет уж, извините.
Она же еще и дрянь?!
– Я никуда не уйду отсюда! Не уйду, пока вы мне не дадите адрес ее работодательницы. Той, у которой ваша милая дочка работала последнее время. Адрес, и я ухожу. – Эмма нагло вытянула перед собой длинные ноги в чудовищных ботинках и упрямо скрестила руки перед грудью.
Плевать ей на чужую скорбь и чужое горе! Плевать точно так же, как окружающие плюют на нее!
Покоя ей не дают, видите ли!.. А интересно, кто? Кто еще интересовался делами погибшей? Кто еще посещал убитую горем мать до ее визита? Что натворила ее Аленка при жизни, что спустя столько времени после ее смерти о ней не забыли?..
– Гадина! – Тусклый голос Марии Ивановны прервал ход мыслей Эммы. – Такая же гадина, как и другие! Она ничего у вас не брала.
«Ничего, кроме мужа, которого пыталась окрутить, прибегая к неэтичным методам», – пронеслось в голове Эльмиры.
Но она ничего не сказала, лишь упрямо повторила:
– Адрес, и я ухожу!
Мать Елены прошла в угол к высокому шкафу, служившему шифоньером, комодом и сервантом. Выдвинула один из нижних ящиков и, покопавшись там немного, вытащила маленький картонный прямоугольник.
– Вот, – она с откровенной неприязнью смерила взглядом Эмму с головы до ног и швырнула прямоугольничек на пол. – Вот ее визитка.
– Чья?
– Той самой дамы, у которой незадолго до смерти работала моя дочь. Не то чтобы работала… Скорее подрабатывала. Помогала вести домашнее хозяйство.
Мария Ивановна пустилась в воспоминания, перемежая их сдавленными всхлипываниями. Она уже не торопила Эмму. Она просто перестала ее замечать. Говорила, причитала, качала головой и смотрела невидящими глазами в пол.
Эмма тоже смотрела в пол. Но, в отличие от застилавшего взгляда Марии Ивановны, ее глаза были полны ужаса. Она узнала эту визитку. Глянцевая, чуть розоватая поверхность в еле видимых глазу белесых разводах напоминала малюсенький осколок розового мрамора. Тисненные золотом буквы смело разбежались по поверхности.
Она не могла не узнать эту визитку, потому что лично присутствовала при ее заказе. Она сама подвозила Лизку в ту шарашкину контору, подвизающуюся на изготовлении таких безвкусных, аляповатых карточек.
– Черт знает что! – дала тогда Эмма определение ее визиткам.
– Ну что ты, милая, по-моему, стильно. И главное – романтично… – похохатывала Елизавета. – И, что самое главное, – недорого…
И вот теперь эта маленькая дрянная карточка лежала на полу подле ее ног и свербила мозг своей дешевой назойливой броскостью. Эмма присела и взяла визитку в руки. Так и есть – Лизкина визитка. Если еще и теплилась у нее надежда на то, что шараш-монтажники штамповали свою продукцию в немереных масштабах, то, сложив из прыгающих и пляшущих перед глазами букв Лизкины имя, фамилию и отчество, Эльмира окончательно приуныла.
Итак, это все-таки Лизка…
У нее работала Елена перед гибелью. После визита к Елизавете Эмма «случайно» наткнулась на Александра, праздно читавшего газету на террасе открытого кафе. В том, что это не было случайностью, а являлось одним из хорошо продуманных ходов в Лизкиной игровой комбинации, сомневаться теперь не приходилось. Потом ее идиотские послания вкупе с призывом – «поторопиться»… Что еще? Мальчик! Она захватила мальчика и держит его теперь у себя. С какой целью?! Еще одна пешка? Или ферзь? И как она связана с той женщиной, что была схвачена «дядей Геной»? Или их связывает все тот же ребенок? А может быть… А может, он похищен ею с целью… Черт, цель никак не хотела вырисовываться. Никаких очертаний – ни зыбких, ни контурных, никаких. С целью выкупа его похищать глупо, потому как выкуп платить некому. Мать ребенка в руках извергов. Отец мертв. Она сама на роль плательщицы не годится. А если бы годилась, то требования давно были бы Елизаветой выдвинуты. Значит, она все-таки прячет мальчика с какой-то другой целью. С какой?..
– У вас все?! – Мать покойной Елены нетерпеливо показывала ей на дверь. – Уходите. И помните… Того, что вы все ищете, у нее не было и быть не могло. Уходите…
Эльмира ушла. Осторожно прикрыла за собой дверь и с видимым облегчением вывалилась из подъезда, начав жадно глотать воздух, словно это был некий кислородный коктейль, а не промозглый смог городских окраин. Быстрым движением надвинув на глаза темные очки, она огляделась и взяла курс на тропинку, что вывела туда, где ее настигло очередное неприятное открытие. Нет, она, конечно же, думала, что во всей этой истории без Лизкиного участия не обошлось. Присланные той бриллианты и желание укрыть от посторонних глаз чужого мальчишку – яркое тому подтверждение. Было яснее ясного, что подруга увязла в этой истории. Дело оставалось за малым – узнать, насколько глубоко та увязла. Насколько лживым и подлым окажется располагающее участие Лизы в ее, Эльмириной, судьбе. Как далеко она успела пройти по проторенному Зойкой пути. Пути вероломной подколодной змеи, использовавшей Эмму в свое время на полную катушку.