Ты вернешься!
Шрифт:
– Не представляю о ком ты говоришь, – выпятил подбородок Дерк, но и от него самого, и от строя за ним отчетливо понесло гневом и ложью.
– Неужто милашка Эрин так долго отсутствовала, что вы имя ее подзабыли? – издевательски уточнил я, и у юсбаш-сарга задергалась щека и верхняя губа. – Или это все ваши конченные иерархические заморочки, запрещающие даже мысленно приму звать по имени? Ну мне по-любому разбираться в ваших дебильных обычаях недосуг, ибо я клал болт на них всегда, так что пошустрее давай, зови Эрин.
– Кем ты возомнил себя? – не выдержав-таки, зарычал Дерк, и его поддержали дружно остальные сарги. – Думаешь у тебя есть право приказывать приме что делать?
– Ради того, чтобы ее сын остался жить, – резко обрубил я его вдохновенную речь. Не с ним говорить я сюда приехал. – Или Эрин сейчас выходит ко мне или я возвращаюсь к себе, и через сутки она получит труп мелкого засранца.
– Ее нет здесь! – огрызнулся командир бойцов Курта. – Мы понятия не имеем, чьим фото ты тут машешь. Убирайся или…
Он сделал шаг ко мне, но я больше не стал церемониться и дал полную волю рвущейся на волю силе подавления, прессуя всех без разбора в зоне поражения. Ваське сейчас тоже пришлось несладко, но он знал на что шел, поехав со мной.
Саргов из строя стало сгибать, один за другим они падали на колени и, хрипя от тщетных усилий сопротивляться, опускали головы к земле, принуждаемые ментально к покорности. Последним рухнул на одно колено Дерк, продолжая, однако, жечь меня ненавидящим взглядом и скалиться. Силен, сученыш, но мне все равно не противник.
– Эрин, выходи и позволь своим бойцам сохранить хоть остатки гордости и разума! – крикнул я, посмотрев снова в камеру. – Я ведь не остановлюсь, размажу их и превращу в гадящих под себя способных только униженно ползать на брюхе амеб.
Минуты шли, ничего не происходило, кроме разве что ухудшения состояния саргов, на которых я продолжал давить ментально. Даром мне это, конечно, не пройдет, уже ощущал внутри дрожь готового вот-вот порваться потока силы.
– Прекрати это, Дикий! – раздался повелительный женский голос из-за моей спины, и узнавание было похоже на ожог раскаленной плетью по вывернутым наружу нервам.
Развернувшись на месте, я увидел ее. Эрин. Она была все той же, какой я увидел ее впервые и какой запомнил в последний раз. Невысокая, изящная до трепетной хрупкости фигурка в свободном облачении светлой накидки наверняка на голое тело. Чуть волнистые длинные волосы, чей цвет благородного серебра был таким изменчивым, легко окрашиваясь под стать окружающему освещению. Лицо, тонкие, филигранно-совершенные черты, которыми я так и не сумел налюбоваться досыта. И бьющая наотмашь, без всякой жалости мощь, что окружала ее как беснующийся свирепым электричеством кокон, что не позволит приблизиться никому, не получившему на это позволения. Никому, кроме меня. Я всегда его видел и ощущал, но плевать хотел. Точнее, с самого начала хотел ее так сильно, что какая-то там лютая ментальная защита не могла меня даже притормозить.
– Ты настолько качественно выкинула меня из своей памяти, что даже имя забыла, Эрин? Или же я был таким проходным вариантом для тебя, что запоминать его не стоило, а, княжна моя?
Один взгляд на нее, и я не хочу больше говорить с ней. Мне в ней быть нужно до смерти.
– Покажи! – вместо ответа потребовала Эрин, сверкнув цитриновым пламенем глаз и указав взглядом на лист с фото.
Я протянул ей бумагу, она взяла и смотрела несколько секунд, пока я сам жрал ее глазами, выискивая изменения, что помогли бы мне не утонуть в призраке прошлого. Удержаться в реальности, где эта женщина принадлежит другому так, как когда-то отказалась принадлежать мне. Выходило хреново, пришлось даже кулаки сжать, ибо дотронуться, а скорее уж захапать и провалиться в жаркое общее никуда тянуло адски, едва переносимо. Почему
– Чего ты хочешь? – в голосе, и прежде холодном, хрустнул уже настоящий лед.
– Тебя, – ответил ей мгновенно, без размышления.
– Ты рехнулся? – между ее серебряных бровей пролегла складочка, как когда-то во время наших споров, и я чуть зубами не скрипнул, вспомнив сколько раз изгонял ее прикосновениями губ.
Когда я ехал сюда, то на самом деле смутно представлял какой будет наша встреча спустя эти годы, и что Эрин скажу. Хотел вывалить на нее, что она дрянь бессердечная и что виновата во всех бедах, что обрушились моими усилиями на Курта. Раз для нее всегда интересы стаи были превыше всего, то пусть знает и мучается. Но только увидев ее, осознал – херня это все. Бессмысленная чушь, что прозвучала бы как детсадовские обижульки брошенного любовника, который гаденько мстил. А ведь было все совсем не так. Я захотел ее с первого взгляда. Я никогда не переставал ее хотеть. Все, что я делал – ради того, чтобы мы могли быть вместе. И ничего не поменялось для меня. Я ее хочу. Себе. А то, что сама Эрин не смогла поставить нас над интересами своей гребаной стаи и их сраными обычаями, никогда не считала меня достойным кандидатом на место своей пары, а лишь отводила место тайного любовника – теперь ее проблемы. Не хотела меня признать равным добровольно – заберу тебя себе, не считаясь с твоими желаниями, по праву более сильного. Разве это не в ваших сраных традициях чистокровных высших засранцев? Еще как!
– Вовсе нет, Эрин. Ты прямо сейчас сядешь со мной в машину, если хочешь увидеть своего щенка живым. И останешься в моем доме столько, сколько я этого пожелаю, чтобы он таковым и оставался. А его отцу и твоему долбаному трахарю с этим придется смириться.
– Смириться, говоришь? – как же бесит эта ее манера смотреть вроде бы и прямо на меня, но при этом эдак насквозь или свысока, как на объект в общей картине, ничуть не более значимый, чем все остальные или даже хреновы деревья на обочине! – Вот теперь я по-настоящему понимаю, что была права тогда, когда ушла. Ты никогда не был достоин, но еще и опускаешься до грязного шантажа.
– Ах, ты меня ранила этим в самое сердце, дорогая! – фыркнул я презрительно. – Эрин, да я давно плевать хотел на твое мнение о моем моральном облике. Кто бы еще говорил о достоинстве и критиковал грязные приемы. Ну же, я не намерен стоять тут вечно. Твое решение.
Ворота распахнулись, и наружу вывалилось еще десятка три саргов во главе с самим проктор-примом Георгом, что управлял Курта в отсутствии семейства примов. Перепрыгивая через валяющихся на земле своих соплеменников, они ломанулись к нам, но Эрин выставила ладонь, запрещая приближаться, и они все замерли, будто на стену напоролись.
– Что будет, если я откажусь?
– Твой щенок сдохнет, и это будет только начало, дорогая. Я приду за тобой сюда или в любое место, где ты решишь спрятаться, и убью каждого Курта, кто станет мешать мне забрать тебя. Зная вашу упертость и заносчивость – от стаи мало что останется в итоге.
– Осознаешь, что мне ничего не стоит убить тебя прямо сейчас, Дикий? – подавшись вперед, прошипела Эрин шепотом.
– Ты можешь попытаться. Но, во-первых, я не тот, каким ты меня помнишь, и не просто так подмял под себя полстраны, – а еще мне глубочайше похрен выживу я или нет. – А во-вторых, что ты думаешь сделают мои бойцы с твоим выродком и всеми остальными Курта, сидящими в наших подвалах, узнав о моей смерти?