Ты — все для меня
Шрифт:
— Далеко еще? — спросил он, но следующий быстрый взгляд ответил на вопрос. На небольшой возвышенности маячил дом.
— А вот там, — сказала она, — дом Крафтера.
Огороженная деревьями дорожка закончилась прогалиной, на которой стоял дом. Классическая полу-георгианская и эдвардианская архитектура пыталась устоять под натиском полного обветшания. Первый этаж распирало от огромных полукруглых окон, второй был усеян мансардными, в то время как выступающая башенка в северном крыле, казалось, приглашала к осмотру. Как ни странно, но окна разбиты не были, и огромный тимпан из витражного стекла тоже оставался нетронутым. Казалось, что дом клонится набок. Уэстмор изучал второй этаж, и ему показалось, что он заметил в одном из темных окон лицо.
Померещилось…
Солнце начинало садиться за деревья.
— Поверить не могу, — пробормотал Уэстмор. — Спасибо вам…
Истер улыбнулась.
Он собирался уже выйти с фотоаппаратом, когда его охватил озноб. Волосы на затылке буквально встали дыбом. Фасад загадочного дома, всего лишь на секунду, словно, превратился в сплющенное, кричащее лицо.
— Ммм… — Он заерзал. — Думаю, с фотографированием и осмотром я подожду до завтра. А то… становится темно.
— Нет ничего плохого, если вам не хочется идти туда в темноте. Что насчет меня, то я легко пошла бы туда, ночью или днем.
Да, на закате здесь… как-то тревожно, что ли.
Он сдал назад и покатил по подъездной дорожке прочь, восторженный, и вместе с тем подавленный. Что нашел бы он, если б продолжил осмотр?
— Поверните здесь. Тут недалеко.
Уэстмор поехал дальше. Высокие деревья почти не пропускали свет. Часть его сознания оставалась зацикленной на женщине, другая — на доме. Я получил свою работу на блюдечке… благодаря ей. Бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, он увидел ее грудь. Черт… В конце концов, она все поймет, если он не перестанет пялится. Уэстмор чувствовал себя полной скотиной — он использовал ее знания в интересах своей карьеры, и ее тело — в качестве пищи для мастурбации. Человек Года. Да. Это я.
Десять минут спустя они свернули на дорогу с не менее веселым названием — ХОГ НЕК РОУД [4] . И вскоре ехали по узенькой грунтовке, больше напоминавшей тропинку. Вокруг была почти кромешная тьма.
— Вот и приехали, — объявила Истер. — Не смотрите, что темно. Я никогда не оставляю свечи гореть, если никого нет дома.
— О, а как же ваша дочь?
Она покачала головой.
Фары высветили длинную лачугу, формой напоминающую перевернутую букву «Г», с полосками жести вместо крыши. Стены состояли из деревянных досок, потемневших от какого-то неочищенного лака, отчего строение казалось черным. Тут Уэстмор понял, что проник в другой мир.
4
Шея борова
По какой-то причине он почувствовал себя неловко.
— Опять же, я не могу отблагодарить вас как следует за все ту информацию по Крафтеру, которую вы мне предоставили.
— Рада была помочь, Уэстмор.
— Скажите, какие-нибудь мотели поблизости есть?
— Ну, конечно. На шоссе полно, а ближе — она коснулась подбородка, — да, в Люнтвилле есть «Гилман Хаус». Не супер, зато дешевый.
— Как раз то, что надо…
— И извините за мою негостеприимность. Я не могу предложить вам остаться на ночь, поскольку у меня еще есть кое-какие домашние дела.
— Все в порядке. Я и не хочу навязываться. К тому же, вы уже мне очень сильно помогли.
Ему показалось, что между ними вдруг возникла какая-то неловкая пауза.
— Позвольте, я заберу свой рюкзак и…
Неловко повернувшись, она потянулась за своим рюкзаком, который лежал на заднем сидении. Затем воскликнула:
— Ну, надо же!
— Что такое?
— Мой гадкий рюкзак перевернулся, и половина вещей высыпалась под сиденье…
Напрягшись, она потянулась назад еще сильнее.
— Я достану, — сказал Уэстмор. Включив в салоне верхний свет, он вылез из машины и открыл заднюю дверь. В нише для ног он увидел высыпавшиеся вещи. Некоторые отдельные листы, кроличью лапку, яблоко, спички, старые карманные часы. Он наклонился, чтобы собрать их…
Его глаза ненадолго метнулись вверх. Истер по-прежнему висела между сиденьями.
Из-за такой позы свободный вырез ее блузки отвис, предоставив Уэстмору почти идеальный вид ее голых грудей.
Этот секундный взгляд, казалось, длился минуты. В этот момент их общая неловкость достигла высшей точки. Ее груди были такими белыми, что, казалось, светились, контрастируя с огромными, словно набухшими, коричневато-розовыми сосками. Эта картина повлияла на него словно окрик.
Уэстмор с трудом оторвал взгляд и стал собирать вещи.
Черт, хоть бы она не заметила. Он неуклюже забрался обратно на переднее сидение, держа в руках ее бумаги.
Сердце у него отплясывало шимми.
— Вы такой милый, — сказала она и принялась перекладывать вещи себе в рюкзак.
Ее образ притягивал его, словно отлив прибоя. Уэстмор понимал, что должен сказать что-то, иначе неловкость лишь усилится.
— Значит… все эти отдельные листы — из старых манускриптов?
— Ну, да. С давних времен передавались от поколения к поколению. Ее изящные руки принялись рассортировывать листы веленя. Один лист был заполнен тщательно прорисованными планетарными символами, пентаграммами, тринами и секстилями [5] , гадальной таблицей.
Без какой-либо задней мысли Уэстмор спросил:
— Истер? Тот отрывок, который я начитал на рекордер… это действительно молитва на удачу?
Вопрос вызвал у нее какую-то забавную реакцию.
— Это вопрос терп-ретации…
5
астрологические термины
Она откинулась на спинку сидения, чтобы правильно сложить в рюкзак свои вещи.
— Люди смотрят на разные вещи по-разному.
Уэстмор внимательно слушал ее, одновременно внимательно глядя на ее грудь.
— Забавно…
— Что именно? — пробубнил он.
— То, как сильно вы заинтересовались стариком Крафтером, — она бережно держала рюкзак, как будто там было нечто ценное, — но, вы, наверняка, не слышали, как дедушка Орн смеялся над ним.
— Над Крафтером? Я вас не понимаю.