Ты здесь. Бог? Это я, Маргарет
Шрифт:
«Номер один — Филип Лерой». Все хихикнули.
— Номер два Джей Хасслер. Чем он тебе приглянулся?
Я начинала беситься. Других она почему-то не спрашивала, почему они выбрали того или другого. Чего ради я буду отчитываться? Я подняла на Нэнси правую бровь, потом посмотрела в сторону. Она поняла.
Когда мы со всем покончили, Нэнси открыла дверь своей спальни. За ней были Эван и Мус — подслушивали! Они спустились за нами по лестнице и тоже вышли в сад. Когда Нэнси сказала: «Скройтесь, мы заняты», Эван и Мус разразились хохотом.
Они кричали: «И раз, и раз, и будет бюст как раз!» Потом они повалились на траву и стали кататься как сумасшедшие, и я подумала, что они сейчас намочат себе штаны.
Во вторник, на математике, я услышала звук, как будто чирикнула птичка.
Его услышали многие, и мистер Бенедикт тоже. Я видела, как он поднял глаза.
Я вернулась к своим задачам, но очень скоро звук раздался опять. Пип.
После этого второго «пип» мистер Бенедикт подошел к окну и распахнул его. Он высунул голову и посмотрел вокруг. В это время из класса раздались еще три «пип». Мистер Бенедикт подошел к своему столу и встал, заложив руки за спину. Пип. Я посмотрела на Нэнси. Я была уверена, что сейчас чирикнула она. Но она не взглянула на меня и сидела молча. Мистер Бенедикт сел и забарабанил пальцами по столу. Вскоре класс весь наполнился чириканьем, как зоомагазин. Каждую секунду с разных сторон доносились новые «пип». Было трудно удержаться от смеха. Когда Нэнси брыкнула меня под партой, я поняла, что теперь очередь моя. Я опустила глаза и стала стирать ластиком ответ задачи. Сдувая пыль от резинки, я чирикнула. Мистер Бенедикт не успел посмотреть в мою сторону, потому что в этот момент чирикнули в другом конце класса. По-моему, это был Филип Лерой. Мы ждали, что мистера Бенедикта сейчас прорвет, но он молчал.
Когда на следующее утро мы пришли в класс, все парты были переставлены. Вместо четырех рядов парт была большая буква П. На каждой парте лежала карточка с именем. Я оказалась рядом с Фредди Барнеттом, который мне совсем не нравится. Я знала, что он любит делать всякие гадости. В первый день занятий он стоял рядом с Джеем Хасслером и, когда Джей садился, отодвинул его стул. Джей упал на пол. Терпеть таких не могу! Мне придется быть все время начеку, чтобы не угодить в рачью ловушку. Раком мы прозвали его с самого начала, потому что он пришел после лета весь обгоревший и красный, как рак.
С другой стороны было еще того хуже. Рядом со мной сидела Лора Дэнкер! Я боялась даже взглянуть в ее сторону. Нэнси говорила, что в дурную компанию только попади! Впрочем, мне нечего было беспокоиться. Она смотрела прямо перед собой. Конечно, «Четыре сенсации» сидели все поврозь. Зато Нэнси (везет же некоторым!) оказалась рядом с Филипом Лероем.
Чириканья больше не было. Мистер Бенедикт напомнил нам о контрольной, которая будет на следующий день, и мы пошли на физкультуру. Мальчики отправились играть в бейсбол с мистером Бенедиктом. Девочки остались в зале с мисс Эбботт. Мисс Эбботт велела нам построиться по росту. Я была третьей спереди, Дженни — первой. Лора Дэнкер была последней. Гретхен и Нэнси стояли в середине. После того, как мы построились, мисс Эбботт напомнила нам об осанке и как это важно — стоять прямо. «Какого бы роста вы ни были, никогда нельзя сутулиться, ведь рост — это великий дар». С этими словами мисс Эбботт потянулась и сделала несколько глубоких вдохов. Она была по меньшей мере шести футов ростом. Дженни и я переглянулись и хихикнули. Нам не было дано великого дара.
Потом мисс Эбботт сказала, что в шестом классе мы уже достаточно взрослые, и в течение года нам предстоит обсудить некоторые важные вещи. «Некоторые вещи, которые нужно знать девочкам». Больше она ничего не сказала, но я поняла. Непонятно только, зачем они ждут до шестого класса, когда все уже все знают!
В тот вечер я работала до седьмого пота. Прочитала две первые главы из учебника обществоведения четыре раза подряд. Потом сидела на полу в спальне и делала упражнение. «И раз, и раз, и будет бюст как раз!» Я проделала его тридцать пять раз и легла спать.
Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет. Я только что закончила упражнение, которое должно помочь мне вырасти. Ты уже думал об этом? Ну, о том, как помочь мне повзрослеть? У меня уже есть лифчик. Вот только с тем, на что он надевается, пока не очень. Конечно, если ты считаешь, что мне надо еще подождать, я подожду. Завтра у нас в школе контрольная. Помоги мне получить за нее хорошую отметку. Я хочу, чтобы мне было не стыдно перед Тобой. Благодарю Тебя.
На следующий день мистер Бенедикт сам раздал нам листки для контрольной. Вопросы были уже написаны на доске. Рак ткнул меня в бок и шепнул: «Не подписывай».
— Что значит «не подписывай»? — спросила я тоже шепотом.
— Никто не подписывает контрольную, — прошептал Фредди. — Бенедикт не будет знать, где чья работа. Поняла?
Понять-то я поняла, но мне это не понравилось. Зря я что ли читала все четыре раза? Но если никто не будет подписывать, то я, конечно, тоже не буду. Обидно только, что мистер Бенедикт никогда не узнает, как я старалась.
Я ответила на все вопросы за пятнадцать минут. Мистер Бенедикт попросил Дженни собрать листочки. Интересно, как он отнесется к тому, что никто не подписал работу. Думаю, здорово разозлится! Но что он может поделать с целым классом — разве только задержать после школы. Не исключать же нас всех, в конце концов!
Глава 8
Войдя в класс в пятницу утром, мы увидели, что у каждого на парте лежит его контрольная — с оценкой и подписанная. Я получила девяносто восемь и была на седьмом небе! Фредди Барнетт остался на земле — у него было только пятьдесят три! Мистер Бенедикт ничего не сказал насчет того, что мы не подписали работы. Он стоял и улыбался.
— Доброе утро, класс, — произнес он, даже не откашлявшись, как обычно.
Я думаю, он чувствовал себя победителем.
До конца занятий мистер Бенедикт еще раз напомнил нам о наших собственных работах. Он сказал, чтобы мы не ждали до последнего момента и не надеялись сделать все наскоком за один день. Он сказал, что к концу следующей недели мы должны знать свою тему и начать над ней работать.
Я много об этом думала, но мне в голову не приходило ничего такого осмысленного, чем бы я хотела поделиться с мистером Бенедиктом. Ну не могла же я посвятить мою годовую работу лифчикам и бюстам! Или тому, как я отношусь к Мусу. Или Богу. А может?.. Может, не Самому Богу — я бы никогда не стала говорить об этом мистеру Бенедикту, а религии? Если бы я могла выбрать себе религию, я бы знала, куда мне вступать: в Имку или в Ассоциацию. В этом, конечно, был какой-то смысл. Надо об этом подумать.
Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет. Что бы Ты сказал, если бы я посвятила свою работу религии? Ты бы не стал возражать, правда, Бог? Я все Тебе расскажу. И не буду принимать никаких решений, не посоветовавшись с Тобой. Я думаю, мне уже пора определяться. Я же не могу жить так всегда, правда?
В субботу утром мама повезла меня на шоссе, чтобы посадить в автобус, идущий до Нью-Йорка. Это была моя первая самостоятельная поездка, и мама нервничала.
— Слушай, Маргарет, рядом с мужчиной не садись. Садись или одна, или с какой-нибудь приятной леди. И постарайся выбрать место наверху и спереди. Если в автобусе не будет кондиционера, открой окно. Бабушка будет ждать тебя возле расписания.