Ты здесь. Бог? Это я, Маргарет
Шрифт:
— Да заткнись ты, — оборвала его Нэнси, вставая. Да, ростом Бог ее не обидел.
— А почему бы тебе не заткнуться, всезнайка!
— Полегче, Рак! — огрызнулась Нэнси.
— Кто это Рак?
— Да ты! — Нэнси даже заскрипела зубами.
Фредди вцепился в Нэнси, и я подумала даже, что сейчас он ее треснет.
— Убери от меня свои клешни! — взвизгнула Нэнси.
— Так я тебя и послушался, — фыркнул Фредди.
Нэнси закрутилась на месте, но Фредди крепко держал ее за карман платья, и вдруг Нэнси оказалась в другом конце комнаты, а Фредди остался стоять, где был, с карманом в руке.
— Он отодрал мой карман! — завопила Нэнси.
У Фредди был такой вид, как будто он сам не мог в это поверить. Но карман был — вот он, здесь, у него в руке. Никакой дыры у Нэнси на платье не осталось, просто на месте кармана висели какие-то нитки. Нэнси побежала по лестнице наверх и через несколько минут вернулась вместе с миссис Фишбейн.
— Он оторвал мне карман, — проговорила Нэнси, показывая на Фредди Барнетта.
— Я не хотел, — объяснил Фредди. — Просто так вышло.
— Я возмущена вашим поведением. Просто возмущена! — сказала миссис Фишбейн. — Что же вы за дети такие! Я не могу отослать вас домой, потому что родители оставляли вас до девяти, а сейчас только семь. Но вот что я вам скажу: если этот шурум-бурум продолжится, я позвоню всем без исключения родителям и сообщу им, как вы беспардонно себя ведете!
Миссис Фишбейн отправилась наверх. Мы изо всех сил старались сдержать смех, но это не очень получалось. Все было так забавно. «Шурум-бурум» — и «беспардонно»!
Даже Нэнси и Фредди — и те смеялись. Потом Норман предложил, чтобы мы во что-нибудь поиграли — так будет лучше.
— Начнем с «Угадай, кто!» — сказал Норман.
— Угадай, кто? — переспросила Дженни. — А как в это играть?
Норман стал объяснять.
— Значит, так, я выключаю везде свет, ребята выстраиваются с одной стороны, девчонки — с другой. Потом, когда я подам сигнал, мы должны перебежать на вашу сторону и отгадать, кто есть кто — на ощупь.
— Ну уж нет, спасибо, — фыркнула Гретхен. — Это отвратительно!
— Трогать разрешается выше плеч, — уточнил Норман. — Только выше плеч.
— Исключается, — отрезала Гретхен, и мы все с ней согласились. Я вздохнула с облегчением — мои шесть ватных шариков были ненамного ниже шеи, и рисковать мне не хотелось.
— Ладно, — сдался Норман. — Тогда давайте в «бутылочку».
— Это круто! — подал голос Филип Лерой.
— Можно… — протянули остальные мальчишки.
— Надо же с чего-то начать, — сказал Норман. Он положил зеленую бутылку на середину пола. Мы сели большим кругом вокруг этой бутылки. Норман объяснил правила.
— Надо поцеловать того, на кого укажет горлышко бутылки. Мальчикам с мальчиками и девочкам с девочками не целоваться.
Норман раскручивал первый. Ему досталась Дженни. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, получилось где-то около уха, даже чуть повыше. Он вернулся бегом и занял свое место в кругу. Все засмеялись. Потом была очередь Дженни. Ей выпал Джей. Она приблизилась губами к его лицу, но поцеловала не его, а воздух.
— Нечестно! — закричал Норман. — Ты должна поцеловать его по-настоящему.
— Ладно, ладно, — согласилась Дженни. Она сделала вторую попытку. На этот раз она действительно его поцеловала, но не в губы, а тоже очень далеко.
Я почувствовала себя намного уверенней, когда убедилась, что все ограничивается поцелуями в щеку. Каждый раз, когда кто-то крутил бутылку, я сидела, затаив дыхание: интересно, кому я достанусь; а мне — кто? Когда Гретхен достался Филип Лерой, она чуть не упала. Вначале она долго кусала себе губы, потом подошла к нему и поцеловала так быстро, как, наверно, никто еще никого не целовал. После этого я сидела почти не дыша: если ему достанусь я, я просто упаду в обморок. Я закрыла глаза. Когда я их открыла, то увидела, что бутылка показывает прямо на Лору Дэнкер. Лора смотрела в пол, Филип приблизился к ней, но смог поцеловать только ее лоб и падающую прядь.
Тогда Джей сказал:
— Все это действительно глупо. Давайте играть в «Две минуты наедине».
— Это как? — спросил Норман.
Джей объяснил.
— Каждый из нас получает номер, потом кто-нибудь называет другой номер, ну, например, — номер шесть — и тогда эти двое отправляются на две минуты в ванную… ну вот.
Норман, не теряя времени, достал бумагу и карандаши. Он нацарапал номера на большом листе бумаги: четные для девочек, нечетные для мальчиков. Потом разделил все номера и положил сначала четные, потом нечетные в отцовскую шляпу. Мы тянули по очереди. У меня вытянулся номер двенадцать.
Я сидела как на иголках. И почему только я не упражнялась раньше, как Нэнси? Нэнси бы не растерялась, оставшись с мальчиком в темноте. А я что? Ведь я ничего не знаю. Ничего!
Норман сказал, что он, как хозяин вечера, будет первым. Никто не стал возражать. Он встал, прочистил горло и сказал:
— Номер, э-э… номер шестнадцать.
Гретхен взвизгнула и вскочила на ноги.
— Пока, — напутствовала ее Нэнси. — Не задерживайтесь.
Какое там! Они вернулись через три секунды.
— Ты же говорил — на две минуты, — удивился Филип Лерой.
— Не больше двух, — пояснил Норман. — Но можно и поменьше.
Гретхен назвала номер три — это оказался Фредди Барнетт, и я подумала, что никогда не назову номер три.
Потом Фредди назвал четырнадцать и получил Лору Дэнкер. Мы все хихикнули. Интересно, подумала я, как он будет целовать ее, он же даже не сможет до нее дотянуться. Только если встанет на что-нибудь — может, на сиденье унитаза? При этой мысли я не смогла удержаться и расхохоталась.
Когда они вышли из ванной, у Лоры было такое же красное лицо, как и у Фредди, и я подумала, что для девочки, которая ходит с мальчиками за супермаркет, это очень даже странно.
Лора произнесла номер очень тихо. «Семь», — сказала она.
Филип Лерой поднялся с места и послал улыбку в сторону остальных мальчиков. Он откинул волосы со лба и, не вынимая рук из карманов, направился к ванной. Мне пришло в голову, что если Лора ему действительно нравится, то потом он может назвать ее номер, и так они могли бы оставаться в ванной до конца вечера.
Когда они вышли, Филип по-прежнему улыбался, чего нельзя было сказать о Лоре. Нэнси ткнула меня локтем, у нее был понимающий взгляд. Я так внимательно смотрела на Лору, что не услышала, как Филип назвал номер двенадцать.