Тяпкин и Лёша
Шрифт:
Грибов было много, часа через полтора мы набрали полную корзину и отправились домой. Шли мы медленно, потому что ребята то и дело убегали с дорожки в лес, когда им казалось, что они видят гриб.
– Ой-ой, мамочка! – закричал вдруг Тяпкин. – Погляди, тут кто!
– Обыкновенный бельчонок! – сказал моментально подскакавший Лёша. – Нечего и глядеть. Маленький совсем, тощий, точно крысенок.
Я подошла. На стволе березы, как раз на уровне носа Тяпкина, встопорщив тощий хвостик, сидел бельчонок. Он и правда был ещё совсем маленький, слабый и даже не мог взобраться выше по стволу.
Чуть в стороне я заметила на траве клочки рыжей шерсти
– Возьмем его?… – попросил Тяпкин без надежды в голосе.
Мы несколько раз за лето находили гнезда с птенчиками, но трогать их я не разрешала. Для птахи это верная гибель: слишком много нужно давать птенцу каждый день мух и червячков, чтобы можно было его выкормить. Трудно даже представить, сколько ему нужно еды! И потом, свободное должно жить на свободе.
Но если не взять эту рыжую кроху, он наверняка пропадет: некому теперь его кормить, а для того, чтобы жить самостоятельно, он ещё мал.
Я сняла бельчонка со ствола, он заверещал и попытался меня укусить, но я сунула его в карман куртки и застегнула «молнию». Он пошебаршился там и затих. Лёша стоял, заложив за спину руки, и смотрел на мои действия недовольно и осуждающе. Может быть, ему просто не нравились бельчата, а может, он боялся, что мы будем его меньше любить. Тяпкин же всю дорогу прыгал и шепотом, чтобы не разбудить бельчонка, кричал «ура». Ведь до сих пор белок он видел только издали на деревьях. Назвать найденыша мы решили Рыжиком.
Когда пришли домой, я попыталась накормить Рыжика: налила ему в блюдечко молока и ткнула носом. Но он чихнул, заверещал и стал выдираться из моих рук, а отпускать его было нельзя: забьется куда-нибудь в угол так, что не найдешь, и с голоду умрет. К тому же он ещё мал очень и непроворен – наступить можно незаметно или дверью прищемить.
Случайно я заметила, что если Рыжика держишь, то он выдирается, а если его просто посадить на ладонь, то в горсти он сидит смирно, даже ложится, свернувшись клубочком, и пытается уснуть. Тогда я намочила в молоке хлеб, положила в горсть перед носом Рыжика и мазнула молоком по его мордочке. Он облизнулся, заволновался и, когда я подвинула мокрый хлеб к самому его носу, уперся в него лапками и стал сосать. Прижав уши, зажмурил глаза, чмокал и толкал лапками мои пальцы, как котенок кошкин живот. Скоро он наелся, я сунула его в карман халата, он свернулся там клубком и заснул.
Глядя, как бельчонок ест, Тяпкин просто стонал от удовольствия, Лёша тоже улыбался, и глаза у него были добрыми. Когда малыш уснул, я объяснила Лёше, что сам он уже, в общем, большой и член нашей семьи, такой же, как Тяпкин, бельчонок же ещё маленький, беспомощный, надо его подкормить, чтобы немного подрос, а после уже выпустить в лес.
Первое время бельчонок днём так и сидел у меня в кармане. Высовывал мордочку с прижатыми ушками и смотрел, что делается на свете. Но едва Тяпкин или Лёша подлетали ко мне, чтобы сказать Рыжему разные нежные слова и поглядеть на него, он моментально прятался в карман и считал себя там в безопасности. Его не смущало, что я хожу, что-то делаю, и
Скоро Рыжик научился есть из блюдечка. Сначала, чавкая, выпивал молоко, потом доставал лапками кусок булки и ел, сидя на хвосте. Спал днём он пока всё ещё в кармане, но, проснувшись, забирался ко мне на плечо или на голову и сидел там, распушив хвост и поставив уши, не обращая внимания на то, что я занимаюсь хозяйственными делами. Мне это казалось не очень удобным: руки, ноги и даже лицо у меня были поцарапаны – малыш не выбирал дороги, перелезая из кармана ко мне на голову и обратно в карман.
Через неделю мы пошли за грибами и взяли с собой бельчонка. За калиткой Рыжик присмирел, свернулся в кармане куртки, и я слышала, как у него бьется сердечко. Дойдя до опушки, где мы когда-то нашли его, я посадила бельчонка на траву под березой, и мы все отошли в сторону, поглядеть, что будет.
Рыжик сначала сидел, прижавшись к земле и плотно положив хвост на спину, потом наконец расслабился, приподнялся, прыгнул раз, прыгнул два, прыгнул три – добрался по моим ногам до куртки и шмыгнул в карман. Что прикажете делать, не силком же оставлять в лесу!..
Мы пособирали грибы и пошли домой опять вчетвером. Тяпкин был доволен, а Лёша шел очень грустный, почти не забегал вперед, не кричал радостно, не свистел, как он делал это обычно. Видно, надеялся, что Рыжик останется в лесу и не будет его больше донимать. Попробовав однажды расшелушить шишку, Рыжик решил, что Лёша тоже нечто вроде шишки. Я несколько раз больно отодрала бельчонка за уши, когда, подкравшись к читающему Лёше, Рыжик хватал его и начинал теребить. Ростом бельчонок стал почти что с Лёшу, и тому было трудно защищаться. После выволочки Рыжик сделался осторожней, однако Лёшу в покое не оставил. Заметив, что бельчонок подбирается к Лёше, я кричала строго: «Рыжий, ты что делаешь!» Он тут же прижимал уши и шмыгал под кровать. Имя свое он знал и в интонациях голоса разбирался прекрасно. Теперь не приходилось его тащить силком, чтобы накормить. Стоило поставить блюдце с молоком в угол комнаты, где мы его обычно кормили, и позвать – он был тут как тут.
12
Рыжику у нас жилось неплохо, однако у Лёши жизнь стала сложная и трудная. Я теперь поняла, почему он не очень обрадовался, когда мы взяли к себе Рыжика. Видно, лесовички вообще враждуют с белками: белки для них всё равно что тигры для жителей джунглей. И хотя сам по себе тигр очень красивый, милый и хороший, но попробуйте встретиться с ним в джунглях! Да и жить с ним в одной комнате тоже, наверное, не очень спокойно.
Что было делать?… Я пообещала Лёше, что через пять дней мы Рыжего непременно отпустим в лес, захочет он этого или нет, и мы стали жить дальше.
Опять установилась сухая, довольно теплая погода, Тяпкин и Лёша, надев пальтишки и ботинки, ходили играть на лужайку перед домом, а я пыталась работать, хотя Рыжик и мешал мне.
– Любка! – сказал Лёша в один из таких дней, когда я сидела и работала, а они гуляли в саду. – Пошли к моим дедушкам? Я почему-то по ним очень соскучился.
Теперь стало рано темнеть, к тому же ручей от дождя разлился, и мисочку ставили в овраге за участком, чтобы старичкам не перебираться каждый вечер через ручей. Ребятишек я с собой не брала, когда относила молоко, и старички с Лёшей на самом деле давно уже не виделись.