Тяжелая корона
Шрифт:
Это не имеет значения. Потому что кровопролитие и насилие — это цикл. Уроборос мести.
Мой отец поворачивается и пристально смотрит на меня.
— А как насчет тебя, дочь моя? — он тихо говорит.
Я делаю глоток вина, чтобы потянуть время. На гарнир у нас ребрышки и картофельное пюре со спаржей. Ребрышки выглядят сырыми. У меня от этого сводит живот.
Я подумываю о том, чтобы солгать своему отцу… или попытаться солгать.
Это бессмысленно. Он уже знает. Он просто проверяет, что я буду делать.
— Я встречалась с Себастьяном, — говорю я ему.
На его
— И что ты делала с Себастьяном, — шипит он.
— Я встречалась с ним, — говорю я хладнокровно. — Точно так, как ты мне сказал.
— Не точно так, как я говорил тебе… — говорит он.
Адриан переводит растерянный взгляд с одного на другого. Я не сказала ему, что спала с Себастьяном. Он не понимает напряжения, сковывающего комнату.
Улыбка сползла с лица моего отца. Он опускает подбородок, приобретая вид быка, готового к атаке. Я должна немедленно остановить его.
— Он хочет жениться на мне! — выпаливаю я. — Он хочет заключить официальное соглашение между нашими семьями. Это могло бы пойти нам на пользу, отец. Вместо того, чтобы сражаться с Галло, мы могли бы присоединиться к ним. Как это сделали Гриффины. Как польская мафия. Они не обязательно должны быть нашими врагами. Было бы намного выгоднее…
— Ты думаешь, ты можешь научить меня тому, как Братве следует действовать в этом городе? — мой отец прерывает. Он не повысил голоса, но его яростный тон прорезает мои слова, как коса сухую траву.
— Нет, конечно, нет. Я…
— Тихо! — он лает.
Я замолкаю, и Адриан находит мое колено под столом, сжимая мою ногу в знак сочувствия.
— Вот почему тебе едва ли можно доверять самые простые задания, — говорит он, его голубые глаза сверлят мои. — Ты слаба, как все женщины слабы. Я отправляю тебя на охоту, и ты не только с трудом добываешь свою добычу, теперь ты развиваешь чувства с ним.
Я поджимаю губы, зная, что должна это отрицать, но не в состоянии даже притворяться. У меня есть намного больше, чем чувства к Себастьяну.
— И что еще хуже, — шипит мой отец. — Ты уничтожила единственную ценность, которая у тебя была для меня.
Рука Адриана крепче сжимает мое колено. Я уверена, что он может догадаться, что имеет в виду наш отец. Он вздрагивает не от отвращения, а от страха за меня.
— О да, — шипит мой отец, его глаза сверлят меня. — У тебя не может быть от меня секретов, Елена. Я знаю все, что ты думаешь, и все, что ты делаешь. Ты будешь наказана, в то время, которое я выберу.
Это что-то новенькое. Обычно наши наказания наступают сразу, самым болезненным и расстраивающим из возможных способов. Тот факт, что он не соблюдает дисциплину… это худшая пытка из всех.
— Я пытался научить вас двоих, — говорит наш отец, включая Адриана в его гневе сейчас. — Я пытался подготовить тебя к этому миру, в котором мы живем. Я пытался закалить тебя. Вы можете подумать, что я был жестоким или требовательным, но мир бесконечно более жесток, чем я когда-либо мог быть. Если вы не сможете превратить свою кожу в
Он делает большой глоток вина, оглядывая нас с ног до головы. На этот раз в выражении его лица нет гордости, только отвращение к тому, как мы его разочаровываем.
— В преступности нет застоя, — говорит он. — Ваше состояние растет, или оно падает. Середины нет. Галло верят, что они могут превратиться из донов мафии в богатых граждан. Они ДУРАКИ!
Он произносит это слово так громко, что мы с Адрианом подпрыгиваем на своих местах, чуть не опрокидывая вино.
— Они думают, что продвинулись на ступеньку выше по служебной лестнице с этим проектом на Южном Берегу… но все, что они сделали, это объявили миру о своей слабости. Данте Галло ушел… наследник семьи и их исполнитель. Неро Галло, этот грязный вор, прочно обосновался в мире так называемого законного бизнеса. Он думает, что он выше НАШИХ правил, выше НАШИХ законов. Но он заплатит за то, что сделал, украв драгоценность нашей короны. И младший брат, калека, — издевается мой отец. — Его никогда не готовили занять место. Он ничего не знает о том, чтобы быть доном.
Я замечаю, что он не упоминает Аиду Галло. Она всего лишь девушка, и поэтому не представляет интереса или важности.
— В воде кровь… — холодно говорит мой отец. — Акулы придут, будь то мы или кто-то другой. Галло истекают кровью, приглашение для всех. Они будут разорваны на части.
Я ничего из этого не понимаю. Я не могу сказать, преувеличивает ли он, или у него действительно есть план. Он хотел, чтобы я встречалась с Себастьяном, но если он ожидал, что я узнаю секреты Галло и расскажу их Братве, я этого не сделала. Я не знакома с семьей Себастьяна. Мы не говорим о бизнесе Галло. И даже если бы мы это делали… я бы не сказала своему отцу.
На самом деле, я знаю одну информацию, которую он хотел бы получить.
Я могла бы рассказать своему отцу, что Энцо Галло живет совсем один в этом огромном доме, без какой-либо охраны, кроме экономки. Было бы детской забавой отправить Родиона в этот дом, чтобы он задушил их обоих во сне.
Но я бы НИКОГДА этого не сделала. На самом деле папа не может читать мои мысли, я храню этот секрет в безопасности.
Может быть, он видит выражение неповиновения на моем лице.
Он смотрит на меня во главе стола, его нож для стейка зажат в кулаке, а на губах блестит сок от окровавленного мяса. Я могу сказать, что он кипит от гнева: на меня, на Галло, возможно, и на Адриана тоже. Папа никогда не был счастливым человеком. Чем больше он пытается выжать из мира, тем менее удовлетворенным он кажется.
Он выглядит так, как будто вот-вот взорвется в одном из своих приступов ярости.
В отчаянии я пытаюсь придумать способ убедить его, что мы не должны сражаться с Галло.
Я выпаливаю: — Застать врага врасплох — значит победить его. Галло знают, что мы затаили на них злобу. Они знают нашу жестокость и нашу ярость. Мы могли бы удивить их великодушием. Они находятся в нестабильном положении — это выгодное время для заключения соглашения.
Мой отец прищуривается, глядя на меня.