Тяжело ковалась Победа
Шрифт:
– Ничего! На мой век здоровья хватит, хребет крепкий, – отшутился Николай Иванович. – Дочку замуж выдадим, а там и на пенсию…
Руки у него были еще сильные, а вот сердце нет-нет да и начинало ныть – от осколка, что ли?.. Особенно в ненастную погоду.
Вернулся Николай Иванович из первого после болезни рейса и закашлялся: не то холодного чего выпил, не то продуло. Наталья мужа в постель уложила, горчичники поставила, на ночь еще малинкой напоила:
– Беречься надо. Не с твоим здоровьем по разбитым дорогам трястись.
Весь следующий день Наталья от мужа не отходила. Утром,
Не выдержал Николай Иванович:
– Ты что мне про бутылки и про всякое толкуешь!.. Кто город восстанавливать будет? Ты для чего сюда ехала?
И ушел не простясь. А в рейсе все переживал, что погорячился малость. Домой вернулся как ни в чем не бывало, шутил, разговаривал. Наталья не настырничала, но все-таки сказала, что Петьке однорукому рабочий нужен. Николай Иванович не стал кипеть, зная, что этим не возьмешь. Но мысль об уходе из гаража уже не казалась такой странной. Конечно, годы не те, сердце нет-нет и зайдется в дороге, а не дай Бог что…
Рассудил так Николай Иванович и понес заявление начальнику. Его долго уговаривали. Он упирался: уходить не очень хотелось, но заявление уже подано, поэтому стоял на своем. Душой чувствовал, что напрасно это делает – поддался на уговоры жены, но менять решение стыдно.
Уволился, поступил рабочим в мясной магазин, где заведовал Петр Васильевич, инвалид войны, а народ звал: Петька однорукий.
Мясо привозили утром, всего несколько туш, так что к обеду, после разрубки, Николай Иванович был уже дома. Чувствовал он себя непривычно – вроде как с работы сбежал. А когда Наталья сказала, что на приемке посуды грузчик нужен, обрадовался: все не дома сидеть.
На следующий день оформился в пункт приема посуды. На бутылках самая работа начиналась где-то с обеда, так что из мясного он шел в полуподвал – сортировал ящики с бутылками и грузил в машину. Мороженые туши да ящики с бутылками давали о себе знать: по утрам все тело болело. Одеваясь, кряхтел и не раз жалел, что ушел из гаража.
Усталость, непривычная работа, все командуют (не то что в кабинке – сам хозяин) – это раздражало Николая Ивановича. Он винил во всем Наталью и готов был взорваться дома в любую минуту. Но причин для конфликтов не было. Наталья с одного взгляда понимала и угадывала все его желания: вовремя разбудит, приготовит завтрак, позовет к столу, а провожая, поправит шарф, застегнет пуговицу на груди и еще посмотрит вслед – на тот случай, если он чего забыл.
Ходил он теперь по другой стороне улицы – вроде как тропу посуше выбирал, а на самом деле лишний раз с Клавой встречаться не хотел. И из магазина старался не высовываться, избегая встреч с шоферами. Уволившись с автобазы, он чувствовал себя второсортным рабочим – вроде как потерял свою высокую профессию шофера и стал никем. Это его угнетало.
При случайной встрече с шоферней он держался с приподнятой веселостью, угощал друзей водочкой, чтобы видели, что живет он не хуже их и ни о чем не жалеет. После выпивки поднималось настроение, и он опять, как и раньше, чувствовал себя равным среди бывших приятелей.
Возвращаясь однажды вечером с работы, он увидел жену с какой-то молодой женщиной. Оказалось, что это инженер жилконторы. «Плотник нам нужен позарез, – сказала женщина,– хотя бы по совместительству. Работы не так много, и зарплатой не обидим».
Растерялся Николай Иванович, не знал, что сказать, а симпатичная женщина свою заботу изливала:
– Приходил тут один пьянчужка, так я отказала. Может, вы все-таки подумаете? У нас не ахти сколько и работы, но, бывает, срочно надо, а он пьяный – ну что тут будешь делать? Я и не взяла его, – она так мило улыбалась, что он заколебался и посмотрел на жену.
– Разговор был раньше, – ласково запела Наталья, – пока ты на посуде не работал. А теперь уж сам решай. Если очень устаешь, то и не надо. И так перебьемся.
Николай Иванович почувствовал в голосе жены фальшь, но не стал заводиться в присутствии постороннего человека.
– Да у нас и дел-то особых нет: форточку, фрамугу отремонтировать или дверь пристрогать… Ящик какой сколотить… – уговаривала инженерша.
– Надо подумать, – сказал Николай Иванович, а сам уже начал соглашаться: неудобно было отказывать симпатичной женщине.
На том они и разошлись. Через два дня он нашел в домоуправлении инженершу и написал заявление.
И пошло все колесом: утром – мороженые туши, с обеда – ящики с бутылками, а по выходным – разные фрамуги, форточки, ящики…
Получал он теперь гораздо больше, чем раньше, и еще карманные деньги появились, которые Наталья половинила ночами и складывала в копилку, а алименты отправляла с основной зарплаты мясного магазина. Такую же сумму Наталья откладывала теперь и на Олину книжку, соблюдая равенство дочерей.
Постепенно денег у Натальи набиралось все больше и больше. Она стала ходить по магазинам, следила за модой, стояла в очередях за импортом.
Шел как-то Николай Иванович навеселе домой после встречи с шоферами и увидел Верочку:
– Что грустная? Почему не на танцульках?
– Неохота, – потупилась Верочка.
Николай Иванович тоже посмотрел вниз и увидел на ее ногах старые материны туфли. Понял он ее грусть, сердце защемило, точно сам был виноват в ее обездоленности. Расчувствовался…
– Не грусти. Что-нибудь придумаем. Тридцать пять или тридцать шесть? – спросил, уходя.
– Тридцать шесть, – радостно откликнулась Верочка.
– Придумаем, – повторил Николай Иванович, подмигнул Верочке и, шагая, запел: – Я по свету немало хаживал, жил в землянках…
Тянет она его к себе, эта девчонка-подросток. Почему-то даже к Оле у него этого нет… «Чужое дитя, казалось бы, а вот поди ты, тянет, и все, – рассуждал про себя Рябинин, – ровно приросла к сердцу».
Наталья все чаще ходила по магазинам, присматривая обновки. Со временем она вошла во вкус и стала присматриваться к мебели. Стоило ей услышать, что кто-то из соседей привез ковер или холодильник, она тут же загоралась нетерпением и успокаивалась только после того, когда покупка оказывалась в доме. Ей уже не хватало зарплат и приработков мужа. Она стала занимать деньги у соседей, но с книжек не снимала.