Тяжелые тени
Шрифт:
Первый расцветал в улыбках и одобрительно кивал головой:
– Вот и хорошо! Вот и расчудесно! Теперь попрошу тебя набросать еще одну модную теорийку. Наподобие той, по которой мы создали "Миссию истинного божественного света". Чтобы люди не лезли в политику, надо занимать их мозги чем-нибудь иным. Что нужно людям? Пища для желудка и для ума. Она не должна быть слишком тяжелой и обязана создавать иллюзию сытости. Понял? Иллюзию, и не более! Я не заинтересован в том, чтобы они и в самом деле были сыты. Сытый человек неуправляем. Таковы мои соображения по данному поводу. Придумай
– Чтобы там было немного против официального учения. Почти незаметный штришок. Совсем чуть-чуть. Это привлекает. Случайно заметившие этот штришок будут считать себя почти революционерами, этакими тираноборцами! Приятно покрасоваться перед барышней критическим образом мыслей. Ха-ха-ха! Любая плесень думает, что она производит пенициллин, и каждая жаба пытается выкарабкаться на кочку, чтобы осчастливить своим видом как можно большее количество зрителей! Много тебе надо времени на размышления?
Глаза Универсуума вдохновенно заблестели:
– Времени не надо вовсе. Я готов уже сейчас. Можно, например, ввести хорошо забытое старое... Почему бы и нет? Итак, начинаю! Мир сейчас становится все сложнее. Наука, его объясняющая, для большинства обывателей - непостижимая тайна. Самое время возродиться мистике, алхимии. Пусть ум людей работает на холостых оборотах. Они утешатся самообманом, убедив себя, что понимают Мир и могут управлять им с помощью иррациональных сил. Вспомним алхимию. Именно так! В алхимии наибольший интерес для нас представляет ее философия.
– Очень хорошо!
– поощрил его Первое Доверенное Лицо.
– Диктофон включил?
– обратился он к секретарю.
– Да.
Универсуум вперил взгляд в пространство. Он уже никого и ничего не видел.
– Микрокосм-человек и макрокосм-Вселенная развиваются параллельно. Следовательно, человек содержит элементы, соответствующие трем ступеням бесконечного. Телесная материя противостоит астральной мировой душе. Логос трансформирует нас так же, как философский камень - металлы. Превращение металлов - частный случай. Жизнь - алхимический процесс, а физические процессы и процессы химические есть повторение феноменов души...
Универсуум все говорил и говорил, а Первый откровенно скучал. Он зевал и, поглядывая в окно, полировал ногти.
Универсуум говорил все медленнее и, наконец, умолк. Возбуждение, вызванное наркотиком, спало, и он угрюмо смотрел в угол.
Первый бросил ему еще один шприц-тюбик. Универсуум ввел в вену его содержимое и оживился сильнее прежнего.
– Теперь в отношении намеченного тобой эксперимента. Ты уверен, что возможно сращение живого мозга и куска железа с электрическими импульсами в нем?
– А человек - кусок мяса с электрическими импульсами в нем!
– захохотал Универсуум.
– К тому же, суперкомпьютер в Доме эвтаназии - машина небывалой мощности! И вообще...
– Ясно, - прервал его Первый.
– Как ты думаешь привлекать в Дом эвтанзии качественный человеческий материал? Есть ли необходимость составить списки нужных нам людей и провести широкомасштабные акции? Я предпочел бы иной путь. Акция такого размаха вызовет нежелательное волнение. Но главное - земляне могут узнать. Логос ты мой, как они мне надоели! Всюду суют свой нос!
Универсуум потряс кулаками и завопил, подмигивая то Первому, то замершему, словно манекен, секретарю:
– Зачем акции?! Зачем захват?! Где это вы видели, чтобы мышеловка бегала за мышью? В Дом эвтанзии сами пойдут лучшие умы Фирболгии.
– Слова выскакивали из щербатого рта Универсуума часто и отрывисто, словно кто-то сыпал сухой горох в пустую кастрюльку.
– Так называемый средний человек не пойдет на добровольное умерщвление. Он за жизнь зубами держится. Он у другого кусок изо рта выдерет, чтобы выжить. Человек неординарный, талантливый имеет тонкую, ранимую структуру нервной системы. Ты, Первый, создал такие условия для талантливых и порядочных людей, что многие видят выход только в эвтанзии. Видимо, и среди подлецов есть специфические гении, и ты, в самом деле, первый среди них!
На жилистой шее Первого вздулись толстые синие вены.
– Ну иди, дружок. Иди! Не то собачек спущу. Не потому, что я на тебя обиделся, а чтобы наказать за низкий уровень каламбура.
– Старик тщетно пытался придать оскалу добродушие.
– Аудиенция, которой я тебя удостоил, закончена.
Подталкиваемый секретарем, не переставая говорить, Универсуум вышел из кабинета.
Когда секретарь вернулся. Первый, брезгливо морщась, приказал:
– Помещение проветрить! Кресло, на котором сидело это животное, поменять!
Приказ был выполнен без промедления.
Первый подвигал бровями, почмокал губами и проговорил голосом капризного карапуза, обращаясь к секретарю:
– Что же ты, паршивец этакий, не торопишься показать мне моего божественного шефа?
– Мешочки щек у него затряслись от сдерживаемого смеха.
– Непостижимому не полагается ждать так долго. Он может заскучать и потерять аппетит. Это будет для меня большим ударом. Я этого не переживу.
Секретарь обнажил десна в понимающей улыбке.
– Его сейчас введут.
В кабинет вошел хмурый долговязый человек в белом халате. Он вел за руку... Непостижимого. Олицетворение бога двигался, как автомат. Лицо его было отечно, остекленевшие глаза ничего не выражали.
– Стой!
– скомандовал врач.
Непостижимый покорно остановился.
Первое Доверенное Лицо вышел из-за стола и подошел к Непостижимому. Он обошел его со всех сторон, заботливо осмотрел, пригладил вихор на затылке.
– Хорош! Хорош! Вот только волосы у этого экземпляра чуть темнее...
– Обесцветим, - хриплым басом пообещал доктор.
– Волосы у него, как мне кажется, несколько гуще, чем у предыдущего Непостижимого.
– Сделаем реже. Часть эпилируем, - равнодушно согласился эскулап.
– Прелестно, - сыто мурлыкал Первое Доверенное Лицо.
– А не будет ли инцидентов, как в случае с Непостижимым - порядковый номер четыре? Не ляпнет чего-нибудь такого?
Доктор был категоричен:
– Не ляпнет. Нервус лярингенус реккуренс я перерезал весьма тщательно. Голос у него пропал раз и навсегда. Он и пикнуть не сможет. Мы так всегда делаем нашим собачкам, когда оперируем их без наркоза. Воют, проклятые, сосредоточиться не дают.