Тяжесть короны
Шрифт:
Отчим приходил «в гости» все реже и реже, исключительно по ночам. Хотя сложно было судить, я ведь сама могла пробраться к пленнику только ночью. Думаю, Стратегу со временем просто надоела игрушка. Его визиты не всегда заканчивались избиением, изредка, когда у него было хорошее настроение, он просто говорил гадости. Но арданг никогда не отвечал. Уверена, единственный раз, когда Ромэр говорил в тюрьме, он разговаривал со мной.
Я перечитывала свой старый дневник, перед глазами мелькали воспоминания, а в душе поднималась ненависть. Мне снова хотелось убить Дор-Марвэна. Но теперь с особой жестокостью.
Последняя дата в дневнике — полтора года назад. Когда заболела мама. И все остальное вдруг стало не важно. Теперь
4
Мне повезло. Отчим уехал через два дня по делам. На неделю. Вряд ли что-нибудь изменилось в условиях содержания узника. А если полагаться на мои записи, то ему оставят еды и воды на семь дней, прямо в камере. Ровно из расчета, чтобы с голоду не умер, и до приезда отчима охрана себя заботой о пленнике беспокоить не будет. Мне это только на руку.
Мило, как у нас заведено, распрощавшись с Дор-Марвэном и пожелав ему приятного путешествия, я вернулась к себе в башню и стала ждать темноты. Задолго до наступления сумерек отослала новую служанку и заперлась изнутри. Я искренне радовалась тому, что тогда было начало весны, и рано становилось темно. Это означало, что у меня будет больше времени на разговор. При условии, что пленник жив. От этой мысли меня пробрало холодом, и я срочно стала искать другую тему для размышлений. Нервничала ужасно. Мало того, что ни в чем не была уверена, так я еще очень долго не лазила по крышам. Теперь только оставалось надеяться, что справлюсь.
И вот тот самый момент настал. Стараясь не думать ни о чем, я выскользнула в ночь, привычным движением ухватилась за выступ на козырьке. Перенесла ногу с подоконника на черепицу. Там уступ, это ничего что крыша после дождя скользкая… Карабкаться было легко, словно делала это последний раз вчера. Взобралась на самый верх, теперь восемь шагов чуть левее центра, теперь осторожно-осторожно вниз. Справа крепление водосточной трубы, слева опора под плющ… Скользко, конечно, но довольно удобно. Лишь оказавшись на земле, перевела дух. Прокралась вдоль стены, пригибаясь на всякий случай рядом с окнами. Третье окно от угла, здесь разболтанная щеколда, легче открыть. Чуть дыша, подцепила ее тонким лезвием ножа. Вдох — и створка бесшумно открылась. Вот я уже в коридоре. Все по-прежнему тихо. Вот гобелен с охотой на косуль, вот отличающийся камень. Кто бы ни проектировал этот замок — гений. Ход открылся бесшумно, из-за гобелена, прикрывавшего лаз, чуть слышно пахнуло затхлостью. Я проскользнула туда и на цыпочках, стараясь ступать как можно мягче, пошла вперед. Знала, мне нужно пройти триста сорок восемь шагов по гладкому, идеально ровному полу. Я слишком часто здесь бывала, слишком хорошо знала этот коридор, свет был мне даже не нужен. Когда сквозь зарешеченную щель в ход стал просачиваться колышущийся свет факелов, лишь тогда я поняла, как сильно волновалась. До безумия, до боли в сердце. Я в жизни никогда так не боялась. Остановившись напротив тускло освещенной отсветами факела из коридора камеры, облегченно выдохнула. Пленник был на месте. И он был, кажется, жив. Мне было его плохо видно, — в камере не горели факелы, свет шел только из коридора. Узник сидел в углу, пристроив голову на лежащие на коленях руки. Наверное, самая удобная поза для сна в этом диком месте.
Я минут десять стояла, облокотившись на холодный камень, и дышала, просто дышала. Немного собравшись с мыслями и взяв себя в руки, впервые с той самой ночи вошла в коридор. Все еще крадучись, сделала пару шагов и была вынуждена остановиться. Сердце колотилось как бешенное, перед глазами поплыла подозрительная пелена. Я вцепилась в холодную кладку, тряхнула головой. Сделав еще пару глубоких вдохов, обругав себя самыми невежливыми словами, которые только знала, напомнила себе, что девушке королевской крови не пристало так паниковать. С колотящимся сердцем ничего поделать не смогла, но на дрожь повлияла.
Полтора десятка шагов, — и вот я стою у входа в камеру, смотрю на узника, но он не поднимает головы.
Возможно, я действительно очень тихо ходила, и он меня не услышал, возможно, спал. Но я стояла, смотрела на него и молилась, чтобы только не сбылись мои худшие опасения, чтобы он не повредился умом. Было бы неудивительно, — столько лет в застенках, в одиночестве… Ужас взялся за меня с новой силой, но отступать было некуда. Я стиснула кулаки и сделала шаг к пленнику, потом еще один. Арданг все так же не шевелился. Я робко кашлянула, но без эффекта. Тогда, решительно преодолев разделяющее нас расстояние, наклонилась и погладила человека по плечу.
— Эй, проснитесь, — прошептала я, потому что голос не слушался.
Пленник вздрогнул и поднял голову. Я поспешно отдернула руку и отступила на шаг. Почему-то казалось, что он подскочит, схватит меня за горло и, рыча что-то нечеловеческое в своем вызванном заточением безумии, задушит меня. Но еще больше я боялась увидеть такой же мутный от боли взгляд, что преследовал меня в кошмарах.
Узник поднял косматую голову и посмотрел на меня совершенно спокойно. В серо-голубых глазах не было и намека на помешательство. А я могла лишь восхищаться этим человеком. Потому что даже в таком положении, он не утратил гордости. Истинный король… Его взгляд был цепкий, живой, немного удивленный, но какой-то пустой. Словно в нем не хватало самого главного, и я значительно позже поняла, чего не доставало этим глазам… Надежды.
Пленник смотрел на меня, чуть склонив голову набок, и молчал. Собираясь сюда, я думала, о чем буду говорить. Но так толком речь и не составила, а от переживаний вообще все слова растеряла.
— Меня зовут Нэйла, — представилась я. Он едва заметно кивнул, но не ответил. Я растерялась еще больше, и следующие пару минут мы смотрели друг на друга. Он безмолвствовал, и его лицо было бесстрастно. Вдруг неожиданно для себя выпалила: — Я хочу предложить сделку.
Казалось, его не проняло, не заинтересовало. Может, я все-таки ошиблась, выдала желаемое за действительное… В конце концов, какой у меня опыт общения с умалишенными?
— Я освобожу Вас, а Вы взамен пообещаете доставить меня в один портовый город на юге, — пытаясь унять дрожь в голосе, продолжала я. Он не ответил, но пошевелился.
Знаю, мне ничто не угрожало, но нервы были на пределе, я отпрыгнула от пленника чуть ли не к противоположной стене. Он посмотрел на меня, не скрывая удивления, но не встал, так и остался сидеть, только скрестил руки на груди. Самым ужасным было то, что пленник по-прежнему молчал.
— Поймите, я говорю совершенно серьезно, — я, наконец, сообразила, что у него нет никаких оснований доверять мне. Вполне мог посчитать, что меня подослал отчим, а все мои слова — очередное издевательство. К тому же догадалась, что стою против света, а очень трудно доверять тому, чьего лица не видишь. Поборов страх, подошла к ардангу ближе, так, чтобы свет из коридора попадал мне на лицо. Наклонилась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и со всем убеждением, на которое была в тот момент способна, сказала: — Я не обману.
Я вглядывалась в эти серо-голубые глаза и пыталась понять его мысли. Пленник все так же молча смотрел на меня, а потом в его лице, в его взгляде что-то изменилось.
— Меня зовут Ромэр, — прошептал он. — Но, думаю, Вы это и так знаете.
На меня такой волной накатило облегчение, что я с трудом удержалась на ногах. Но нашла в себе силы ответить:
— Знаю.
Хвала небесам, все-таки не сумасшедший. И это он подтвердил своим вопросом:
— Зачем Вам я?
— Мне нужен надежный спутник, который меня не предаст.