Тяжкий груз
Шрифт:
Ирма официально стала единственным членом экипажа, который за последнюю неделю не переползал с буксира на груз по стыковочным балкам. К этому выводу Вильма пришла, когда начало подташнивать от вида звезд, россыпь которых резко обрывалась, словно сахарные песчинки, исчезнувшие в темной лужице пролитого чая. Если техники были привычны к подобному зрелищу, то у нее это вызывало легкий профессиональный нервоз. Будучи привыкшей наблюдать за космосом через высокочувствительную оптику, Вильма ощущала себя практически слепой, будучи не в состоянии разобрать, что это за гигантская тень, которая нависла то ли над ней, то ли надо все остальной вселенной. Видимая часть вселенной сжалась для нее до нескольких метров, и пока она ползла по тросу, который был еще более вялым, чем на той барже, что они оставили дрейфовать без присмотра, Ленар не переставал ей напоминать, что она должна смотреть на балку и дышать. Дыхание
Уже когда она вышагивала вслед за Ленаром вдоль корпуса неведомого груза, в ее голове вдруг что-то замкнуло, и промеж ее зубов вырвалось:
— Этому буксиру уже минимум двести семнадцать лет.
— Откуда ты знаешь? — удивленно спросил Ленар, не оборачиваясь.
— В документах я нашла номер модели. «Гаял-Т32Н/76». Их сняли с производства двести семнадцать лет назад, а вывели из эксплуатации тридцать семь лет назад.
— Ладно. А это ты откуда знаешь?
— Когда тебе совсем нечего почитать, ты начинаешь перечитывать свои старые журналы до тех пор, пока не выучишь их наизусть.
— Рад, что теперь твоя проблема с чтением решена, — бросил он с издевкой.
— Я так и не прикоснулась к неучу.
— У вас там на Каликсе воспитывали технофобов что ли?
— Нет, технофобов воспитывали уже в академии. Нам так и говорили — «не доверяй цифровой технике, если под рукой есть аналоговые устройства». Чем проще устройство, тем меньше вероятности, что оно взорвется и загонит тебя в ту же ситуацию, что и этих бедняг, которых мы сейчас спасаем.
— Уж не знаю, есть ли в НЭУЧе термоядерные реакторы, но я слышал, что в отличие от бумажных книг такие устройства признаны пожаробезопасными. Привыкай наступать на горло собственной песне, если хочешь стать достойным капитаном.
— Если считаешь меня недостойной, ты всегда можешь сделать так, чтобы тебя сменил другой кандидат.
— В этом и проблема, — послышался тяжелый вздох. — Я не хочу, чтобы меня сменял другой кандидат.
— Он тебе не нравится?
— Я знаю о нем лишь то, что написано в его характеристике, и его характеристика мне нравится.
— Тогда в чем же дело?
— Расскажу тебе об этом как-нибудь потом.
Ей казалось, что он от нее что-то скрывает, но он тут же разубедил ее, заведя руку себе за затылок и отогнув указательный палец. Этим беззвучным, тайным и почти интимным жестом он дал ей понять, что он действительно что-то скрывает, но вовсе не от нее. Его указательный палец смотрел на антенну, выглядывающую из его ранца: по ту сторону радиоконтакта находились уши, которые Ленар счел посторонними.
— Как скажешь, — ответила Вильма, и он вернул руку обратно к тросу.
Отправляясь исследовать груз, они не имели четкого представления, что именно они искали. Такие поиски в простонародье называются «пойму, когда найду». И они нашли свою первую хлебную крошку, ведущую к разгадке тайны. Крошка представляла из себя нишу в корпусе, внутри которой скрывался шлюз. Вильма видела через телескоп, что этот груз теплый. Теплый по космическим меркам, разумеется. Такие конструкции всегда обогреваются до последнего, чтобы масло в гидравлике не замерзало, а деформационные сплавы не теряли свою пластичность и не покрывались холодными микротрещинами, превращаясь в кусок нетранспортабельного мусора. Много энергии это не требовало. К счастью, в космосе все остывает довольно медленно, и часто это становится проблемой, когда не знаешь, куда девать тепло, выделенное сразу двумя термоядерными реакторами. Емкость аккумуляторных батарей обычно была прямо пропорциональна соотношению массы к объему конструкции, и энергии хватало в среднем на двадцати- или двадцатипятилетний обогрев. Буксиру Пять-Восемь пришлось туже — он тратил дополнительную энергию на рассылку сигнала бедствия. Но это все равно не объясняло того, почему за целых полвека ни буксир, ни груз не лишились энергии с концами.
Были в этих загадочных обстоятельствах и свои плюсы — Вильме с Ленаром не обязательно было брать с собой плазморез, чтобы проникнуть внутрь. Аварийного ключа достаточно, ведь он открывал половину дверей вселенной. Но, как выяснилось, эта дверь принадлежала к другой половине.
— Это
Обычно при перевозке станций наружные шлюзы обесточиваются и опечатываются, но эта станция, чем бы она ни была, явно ждала посетителей. Столько гостеприимства от всеми забытого и потерянного куска металла посреди необитаемой части космоса не мог ожидать никто. Представшую перед двумя чужаками картину могли дополнить лишь коврик с надписью «Вытирайте ноги» и чашка горячего чая на подносе.
Они влетели в шлюзовую камеру с дурным предчувствием, словно добровольно шли в разинутую пасть гигантского чудовища, и чувство некоторой тревоги сопровождало их движения, с которыми они отстегнули от себя страховочные фалы. Это был инстинктивный страх, льющийся холодным ручейком из потаенных уголков ДНК, время от времени напоминавший даже самым смелым космонавтам о тех древних временах, когда альтернативой излишней осторожности была лишь смерть. Когда шлюз захлопнулся, и они на время оказались заперты в тесной темной металлической коробке, Вильма погладила аварийный ключ, все еще висящий на ее бедре, и немного успокоилась. Любому чудовищу становится легче доверять, когда под рукой есть большая тяжелая железка, способная пробить его шкуру.
До них донеслось постепенно нарастающее шипение, и его издавали точно не скафандры. Казалось бы, тут нечему удивляться, но они все равно удивились, что шлюз делает то, для чего и создавался — наполняет себя воздухом. О качестве воздуха они ничего не знали, поэтому решили не снимать гермошлемы. Стрелка манометра, вмонтированного в переборку, уперлась в единицу, и внутренняя дверь отъехала в сторону. Им открылся темный коридор, и на этом гостеприимство закончилось. Воздух пах смертью, и гости явственно ощущали этот запах сквозь скафандры. Это была не та смерть, которая притаилась где-то за углом, а скорее смерть, которая уже завладела всей станцией, полностью вытеснив из нее все признаки жизни. Тьма испуганно разбежалась в стороны, когда ее обожгли два ярких фонаря, и Вильма увидела самое разочаровывающее зрелище, которое только могла ожидать: серые облицовочные панели, которые были постоянными обитателями на любых космических кораблях или станциях, которые Вильма видела чаще, чем что-либо другое в своей жизни, и от которых ее глаза рефлекторно начинали убегать в сторону.
Через десять метров коридор распадался на двое. На одном из углов висел указатель, написанный на самом универсальном языке во вселенной — космической семиотике. Ленар указал на перевернутый зеленый треугольник, обрамленный синей рамкой, и Вильма поняла его опасения.
— Надо проверить, — сказал он то, что она и так знала, и они поплыли по наводке указателя.
Следуя за треугольником, они несколько раз натыкались на другие указатели, некоторые символы на которых были им незнакомы. Это было нормально, поскольку космическая семиотика учитывала узкоспециализированные наборы символики, предназначенные для узкого круга лиц. С этими символами было все просто — если символ тебе не знаком, значит он тебе и не нужен. Вильму мучило любопытство каждый раз, когда она проходила мимо запертых дверей, но одна дверь заставила ее ухватиться за угол и остановиться, забыв обо всем на свете. Семиотика подсказывала, что за этой дверью скрывается хозяйственный склад, и Вильма задумалась еще глубже. Пространственная ориентация подсказывала ей, что с учетом размеров станции и пройденного расстояния этот склад не мог примыкать к внешней обшивке, а значит внутри не могло быть пробоин, и все же кто-то счел хорошей идеей взять сварочный аппарат и заварить дверь на этот склад так, будто намеревался там что-то похоронить вплоть до тепловой смерти вселенной.
Ленар окликнул ее, и она поспешила догнать его. Что бы ни находилось за заваренной дверью, в другой части станции возможно есть вещи важнее.
Несмотря на то, что станция явно была старой и уже побывавшей в эксплуатации, Вильма чувствовала себя на ней первооткрывательницей, и ей очень хотелось понять, что именно соединяют между собой все эти длинные изломанные коридоры. Она повторяла про себя слово «Потом» и продолжала плыть за Ленаром. То, к чему они движутся, в данный момент было важнее всего. С каждым пройденным метром ее сердце все сильнее трепыхалось в предчувствии надвигающихся неприятностей. Добравшись до нужного отсека, Ленар открыл дверь, и неприятности предстали перед ними во всей красе. Размеры отсека поражали воображение дальнобойщиков, не привыкших к комнатам, в которых можно было комфортно заниматься бегом, но сильнее поражало содержимое этого отсека. Под скафандром промаршировали мурашки, и Ленар, после небольшого замешательства, все же решился переключиться на общий канал связи и объявить: