Тыловики
Шрифт:
— Отставить! Так дело не пойдет! — недовольно рявкнул Николай. — С такими рожами вас и в телесери… вас и в колхозную самодеятельность не возьмут. Соберитесь! Вам необходимо двигаться точно так же, как и утром! До нашей с вами встречи.
Красноармейцы еще несколько раз прошлись мимо нас. Результат по-прежнему оставался весьма плачевным. Что же делать? При взгляде на "пленных" первый же встреченный нами немецкий обозник, сразу догадается, что дело здесь нечисто. Вспоминаю, немецкую хронику. А что если так? Сейчас проверим. Спрашиваю разрешения у герра лейтенанта, становлюсь за "пленными". Сняв с плеча автомат,
— Внимание! Приготовиться к движению! Проклятье! Я долго буду всё это дерьмо терпеть! Быстро пошли! — и тычу в спину ближайшего красноармейца стволом киношного автомата, а стоящего перед ним блондинистого парня грубо толкаю взашей.
Люди вздрагивают, дурашливое выражение мгновенно слетает с лиц.
Я продолжаю орать как резанный:
— Быстро вперёд, быстро! Быстрее шевелите задницами!
Мой крик подхватывают «конвоиры». Вот теперь всё нормально. Бойцы Котлякова становятся вполне типичными "военнопленными". Такими, как я их и увидел в первый раз. Новиков, очень довольный увиденным, громко отдаёт команду на начало движения. Три отделения взвода одновременно делают шаг вперед. Мы снова идем в прежнем направлении, а вот красноармейцы сейчас топают обратно по своим следам.
Минут через тридцать мысли начинают крутиться исключительно о воде. Мне по плечу хлопает Дихтяренко, тихо спрашивает:
— Ты возле начальства околачиваешься всё время. Не слышал случаем, куда идём?
— Нет, не слышал. Ты лучше по сторонам смотри, может, ручей в балке заметим. Жажда замучила, сил больше нет терпеть.
Федя согласно кивает и тактично замолкает. Дальше идем без разговоров. Периодически пулеметчик вынимает штык-нож из ножен и тут же вставляет его обратно. Как ни странно, но звуки, сопровождающие это действие, меня нисколько не раздражают. Скорее, наоборот, успокаивают и помогают бороться с усталостью и жаждой. Точно знаю, что если обернусь, то увижу довольное лицо Феди и неподдельную радость в его глазах. Ему сейчас всё нипочем. Обладание бесценным сокровищем в виде настоящего штыка, превращает все окружающие Федора неудобства в не заслуживающие никакого внимания мелкие пустяки.
Хороший мужик Федор. Надежный, как скала. Впрочем, у меня в отделении все такие. Внезапно вспоминаю стрекочущие пулеметы над головой. Венцова, неподвижно замершего на дороге и его испуганный взгляд. Эх! Вот же не повезло, так не повезло. Взяли парня на съемки, теперь мучайся с ним. Кстати, а что сказали по поводу Венка красноармейцы? Спрашиваю у командира.
— Ничего не сказали. Я Котлякову прямо объяснил, что Венцов с нами первый раз за линию фронта пошёл и что он даже не прошёл курс боевой подготовки. Прямо со студенческой скамьи к нам в разведку и попал.
Подаюсь вперед, шепчу на ухо Новикову:
— Да ты что! Кто же такого салагу во фронтовую разведку возьмёт! Это же фантастика!
Николай оборачивается, многозначительно произносит:
— Это ты у нас во взводе костолом, а Андрей имеет другую специализацию, о которой я не собираюсь ни перед кем отчитываться.
Мучительно пытаюсь понять, какую секретную функцию выполняет во взводе Венцов. Герр лейтенант смотрит на меня, в глазах весёлые искорки. Черт! Это же Николай надо мной подшучивает! Рот расплывается в улыбке, мы с командиром оглушительно смеёмся.
Слева вскидывает голову Курков:
— Что за смех, а драки нет?
Сзади встревает Дегтеренко:
— Мне тоже интересно. Что вы там ржете?
Герр лейтенант в ответ, молча, машет рукой. Вперед, вперед…
Оборачиваюсь. Федя мокрый как мышь, дышит тяжело, ствол пулемёта смотрит в небо. Лицо запыленное, пилотка сбилась набок. Но вид еще бодрый, держится мужик. Правда, штыком играть перестал. Окидываю взглядом остальных. Усталые, серые от пыли лица. Улыбок ни у кого нет. Идут, облизывают пересохшие губы, мрачно поглядывают по сторонам. Глаза нехорошие, настороженные. Обращаюсь к командиру:
— Герр лейтенант, а что это мы, молча, идём, без песен? Бойцы смотрю, заскучали…
Николай с интересом смотрит на меня:
— Действительно, а давайте споём! Что петь будем? Немецкие строевые песни — из репертуара сразу вычёркиваем.
Почесав в затылке, Курков предлагает:
— Может "День Победы"?
— Нет! Это не пойдет, — жестко отвечает Новиков. — Никаких современных песен петь не будем, это совершенно не к чему.
Киваю на впереди идущих красноармейцев:
— Тогда давайте "Красных кавалеристов"!
Новиков снова не соглашается:
— И это не подходит. Эта песня не в тему.
Минут пять активно обсуждаем, что же в конце концов нам петь. Сходимся на предложении Куркова. Будем петь "Марш Сталинских артиллеристов".
К сожалению, природа полностью обделила меня слухом и голосом. Нет, голос у меня громкий. Когда на мероприятии отдаю команды, то, несмотря на стрельбу и взрывы пиротехники мой крик иногда долетает до зрителей стоящих в трехстах метрах от места боя. Но вот насчет того, чтобы петь — увы. Но пою в строю с большим энтузиазмом и задором. И что самое главное — громко.
Николай отдаёт команду и взвод сначала неуверенно, а потом всё более и более мощно поёт:
Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой Мы в смертный бой идем за честь родной страны Пылают города, охваченные дымом, Гремит в густых лесах суровый бог войны.Красноармейцы оборачиваются, удивленно смотрят на нас. Котляков внимательно слушает, лицо серьёзное. Сейчас наступает время моего сольного выступления. Закончив первый куплет, взвод замолкает, а я, рубя рукой воздух перед собой, с чувством запеваю:
— Артиллеристы, — Сталин дал приказ!
Взвод слаженно подхватывает:
Артиллеристы — зовет Отчизна нас. Из сотен тысяч батарей За слезы наших матерей, За нашу Родину — Огонь! Огонь!Люди в строю расправляют плечи, вскидывают головы. Взвод без команды переходит на строевой шаг. Шипованные подошвы сапог грохочут по грунтовой дороге, выбивая из неё пыль. Амуниция бодро позвякивает в такт шагам. Красноармейцы приосанились, весело улыбаются, пытаются тоже перейти на строевой шаг, но с босыми ногами это получается плохо. Но почему-то не поют вместе с нами. Странно… После того, как марш отзвучал, мы еще несколько десятков метров прошли строевым шагом.