Тыловики
Шрифт:
С облегчением перевожу дух. На этот раз обошлось.
Перед воротами столпилась целая делегация. Хозяин, седоватый мужик лет пятидесяти, с лихо закрученными вверх усами, пришел не один, а вероятно с сыном или племянником. Даже при поверхностном взгляде на них, сразу чувствуется кровное родство. Парнишка, молча, стоит около пленных, с искренним любопытством глазеет по сторонам. Вряд ли ему исполнилось более пятнадцати лет.
Рыбоглазый унтер, выходя из-за стола, прихватил с собой "МП", что меня абсолютно не удивило. Так же не изумило и наличие у него на поясе двух автоматных подсумков. Да. Этот урод на тыловика совершенно не похож, в отличие от всех остальных.
Чиновник, рукой поманил к себе хозяина, и совершенно неожиданно для меня, заговорил с ним на ломаном, но вполне понятном
— Вот посмотри, Степан! Так будет со всеми, кто защищает большевистскую власть. Вам больше боятся нечего, — гауптман поднял вверх указательный палец и с пафосом произнес. — Великий Рейх принес свободу казакам. Навсегда!
Вот только теперь я понял, что в станице идет не так. Никто из немцев не бегает со «шмайссерами» за свиньями, не тащит девок на сеновал, а в глазах станочников не плещется ужас при виде захватчиков. Вспомнил, что немцы объявили казаков расово близкими и активно привлекали их на службу в вермахт. А когда наши уничтожили в сталинградском котле шестую армию и погнали немцев на запад, то вместе с фрицами с Дона ушла, прихватив с собой семьи и часть казаков. Конечно, далеко не все казаки поддерживали немцев, большинство достойно сражалось с врагом. Но из песни слова не выкинешь. Эх… Что говорить. Служба казаков в вермахте — это очень тяжелая страница нашей истории. Вот уж не думал, что мне придется читать её воочию…
Чиновник еще немного пополоскал Степану мозги витиеватыми пропагандистскими фразами. Не обошлось и без классических "жидо-большевиков". У меня сложилось впечатление, что гауптман почти дословно цитирует какую-то методичку. Наверняка, так оно и есть на самом деле. Немцы к этому вопросу подходили творчески, с большой выдумкой. Чиновник замолчал, равнодушно скользнул взглядом по понурым фигурам пленных, обратился к рыбоглазому:
— Пошли, Трауде. Хозяин обещал принести какое-то особенное вино, сделанное по старому казачьему рецепту.
Ну, надо же! Каким-то образом понимаю, что гауптман обращается к рыбоглазому, используя уменьшительное имя "Трауде". Значит, полное имя у неприятного унтера — Хильтрауд. А фамилия Гельблинг. Мда. Крупно не повезло чуваку. Наградил же Бог имечком.
Герр обер-фельдфебель, уже понял, что мы действительно сильно страдаем от жажды, и как только чиновник зашел во двор, немедленно приказал своему унтер-офицеру:
— Руди, проводи Мутца к колодцу и присоединяйся к нам!
Руди не стал заморачиваться с выполнением приказа командира, по пути прихватил за рукав Степана, жестами объяснил, что мне нужно, а сам резво помчался к столу. Колодец оказался за куренем, перед весьма приличным по размерам огородом. За хозяином увязался паренек, он быстро набрал воды, протянул мне ведро. Обхватив ладонями, медленно подношу ведро к губам. Господи ты, Боже мой! Какое невыразимое наслаждение! Пью долго, не отрываясь. Вода тонкими струйками льется на китель, приятно холодя кожу на груди.
— Батя, смотри, он совсем как ты пьет, — за моей спиной раздаётся удивлённый голос парнишки. — А те немцы так не пили. Только из кружек.
— Ну, этот бугай по степи от души нашагался, тут не до политеса, — рассудительно отвечает усатый казак. — Ты, Аким, сейчас сходи к Фролу Демидовичу, скажи, что бы его Варвара сюда шла, а то мать уже с ног сбилась, шутка ли, на десятерых проглотов стряпать.
Я замираю. Ага! И этот говорит, что немцев одно отделение. Но, откуда тогда такая куча техники во дворе? Ничего не понимаю. Эх, Новикова бы сейчас спросить, но он далеко. Аккуратно ставлю ведро на место, широко улыбаюсь, хлопаю казака по плечу: "Гуд, Степан, карашо! Карашо". В общем, веду себя, как хрестоматийный немец из кинофильмов. Казак совершенно не удивляется моему поведению, немного отстранятся, вымученно улыбается в ответ. Но в глазах нет никакого подобострастия. Вытягиваю перед ним руку, показываю три пальца, и глажу себе живот. Казак не понимает, или ловко прикидывается. Аким с детским любопытством смотрит на меня. Чтобы паренек не стоял без дела, отстегиваю фляжки, жестом показываю — наливай. Быстро достаю из планшета ложку, снова выставляю вперед три пальца, ложку подношу ко рту, а для окончательной наглядности причмокиваю при этом губами. Казак моментально мрачнеет.
— Иди к командиру. У него надо спрашивать. Понял? — и повторят по слогам. — К командиру.
Отрицательно мотаю головой, снова начинаю размахивать ложкой.
— Герр Брадтмаер там, — казак одной рукой показывает мне за спину, а другой хлопает себя по плечам, изображая погоны. — У герра Брадтмаера нужно получить разрешение.
Делаю вид, что понимаю. Забираю свои фляги, сую в руки Акима ведро и машу рукой в сторону ворот. Парень хлопает глазами, растерянно смотрит на отца.
— Набери воды, отнеси цибарку, за ворота, — повелительно произносит Степан и как заботливый хозяин остаётся топтаться возле меня.
А дело плохо. Получается, что мы принесём ребятам только шесть фляг. Спрятанные красноармейские фляги и наши, что лежат в сухарных сумках, мы незаметно набрать не сможем. С веранды ворота отлично просматриваются. Да и Курт, там не к месту ошивается. Видимо и провожать обратно нас будет. А в шести флягах — только пять литров воды. Подсчитываю, что на одного человека получается двести грамм. Совсем не густо. Черт, что же делать. Ладно, сейчас разберемся.
Широким шагом возвращаюсь к нашим, по пути встречаюсь взглядом с рыбоглазым Хильтраудом. Похоже, я ему тоже очень сильно не нравлюсь. Унтер-офицер, презрительно поджав губы, отворачивается. Ну, и хорошо. Мы с ним оба — солдаты Великого Рейха, делающие одно дело, и личной неприязни здесь не место. Если меня не подводит память, именно так написано в уставе вермахта. Правильно кстати написано. Не в смысле Великого Рейха конечно, а насчёт личной неприязни.
За воротами уткнув взгляды в землю, понуро стоят "пленные". Торопов набирает фляги, а Курт помогает ему их вешать на сухарную сумку Шипилина. Возле ведра сиротливо валяется последняя пустая фляжка. Судя по довольным лицам моих "немцев" парни напились от души. Смотрю на честное, открытое лицо Курта. А что если так, без всяких сложностей, по-простому. Подхожу к Курту, по-командирски оглядываюсь вокруг себя:
— Курт, дружище, а сколько вообще, наших в деревне? Что-то кроме твоего отделения я никого не вижу.
— Герр унтер-офицер, а больше никого и нет. Только мы и герр Винклер с сопровождающим, а остальные только завтра приедут, — немец улыбается, лицо крайне довольное. — А здесь хорошо, правда?
— Да, мне тоже понравилось. Люди крайне доброжелательны, — закуриваю сигарету, протягиваю портсигар Курту. — Угощайся, камрад, благодарю за гостеприимство. Сейчас докурю, и пойдём дальше.
— Спасибо, герр унтер-офицер, но я бросил.
Улыбаюсь. Парнишка явно врет, он и не начинал.
— Молодец! — совершенно искренне отвечаю я. — А где остальные ваши? По бабам пошли?
Курт опускает глаза вниз, трогательно краснеет.
— Ну, что вы, герр унтер-офицер. У нас очень строгий командир, он у нас ничего такого не допускает. А остальные… Рихард на посту, а герр ефрейтор Зеслер отдыхает в доме. Ему герр обер-фельдфебель разрешил. Кстати казаки очень смешно называют свои дома. А знаете как? Ни за что не догадаетесь — курени!
Через три затяжки я брошу окурок на землю и растопчу его сапогом. Построю своих людей, и мы медленно побредем к нашим. Принесём каждому по двести граммов воды. Брадтмаер с Винклером, допьют вино, и отправятся отдыхать. Рыбоглазый унтер, пойдет поближе знакомиться с местным женским населением, а в летней кухне жена Степана будет готовить ужин на десятерых. Десятерых… Четверо на веранде, двое около грузовика, Курт рядом со мной. Молодой немчик с карабином бдит на посту. Один после трудов праведных спит в доме, а еще один где-то сидит на другом конце станицы. Десятерых… Осталось две затяжки. Ну, хорошо. Четверых на веранде я положу сразу. Причем фельджандарма необходимо валить первым. А дальше что? У немцев, копошащихся в моторе тягача, я оружия не видел. Но это не означает, что его у них нет. Так. У Курта затылок не железный, а вот приклад винтовки Торопова, наоборот, очень удачно окантован железом. Торопов заберет винтовку Курта. Двое наших с боевым оружием и восемь красноармейцев. Против двух ремонтников. У немцев шансов нет. Остаётся одна затяжка. Мне придется идти в дом и там искать дрыхнущего немца. Ничего, найду. А после, как-нибудь разберемся и с часовыми.