Тысяча И Одна Ночь. Книга 2
Шрифт:
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала ночь, дополняющая до семидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Омар ибн ан-Нуман говорил в своём письме: "И пришли к нам твою невольницу, пусть она состязается с девушками перед мудрецами, и если она победит их, я пришлю её к тебе, а вместе с нею подать Багдада".
И когда Шарр-Кан узнал об этом, он обратился к своему зятю и сказал ему: "Приведи невольницу, которую я дал тебе в жены!" И Нузхат-аз-Заман пришла, и Шарр-Кан ознакомил её с письмом и сказал ей: "О сестрица, что ты думаешь об ответе?" - "Верное мнение - твоё мнение", - ответила Нузхат-аз-Заман. А затем она, стосковавшаяся по близким и родине, сказала: "Отошли меня вместе с моим мужем, царедворцем, чтобы я могла рассказать отцу мою повесть
И Шарр-Кан ответил: "Пусть будет так!" А затем он взял свою дочь Кудьш-Факан и отдал её нянькам и слугам и принялся готовить подать, которую он вручил царедворцу, приказав ему отправиться с девушкой и податью в Багдад.
И Шарр-Кан назначил ему носилки, в которых бы он сидел, а для девушки он назначил другие носилки. И царедворец ответил ему: "Слушаю и повинуюсь!" А ШаррКан снарядил верблюдов и мулов и написал письмо и отдал его царедворцу. Он простился со своей сестрой Нузхат-аз-Заман (а жемчужину он у неё отобрал и повесил её на шею своей дочери на цепочке из чистого золота); и царедворец выехал в ту же ночь. И случилось так, что Дау-аль-Макан и с ним истопник вышли прогуляться возле шатра. И они увидели бактрийских верблюдов, нагруженных мулов и светильники и светящие фонари. И Дау-аль-Макан спросил об этих тюках и их владельце, и ему сказали: "Это подать Дамаска, и она едет к царю Омару ибн ан-Нуману, владыке города Багдада".
– "А кто предводитель этого каравана?" - спросил Дау-аль-Макан. "Старший царедворец, что женился на девушке, которая преуспела в науке и мудрости", - сказали ему.
И тут Дау-аль-Макан горько заплакал и задумался, вспоминая свою мать, и отца, и сестру, и родину. "Нет больше здесь для меня места, - сказал он истопнику.
– Я отправлюсь с этим вот караваном и пойду понемногу, пока не достигну родины".
– "Я не был спокоен за тебя на пути из Иерусалима в Дамаск, так как же я спокойно отпущу тебя в Багдад!
– воскликнул истопник.
– Я буду с тобою вместе, пока ты не достигнешь свой цели!" - "С любовью и охотой", - ответил Дау-аль-Макан.
И истопник принялся снаряжать его и оседлал ему осла и положил на осла его мешок, а в мешок он сложил кое-какие запасы. И, затянув пояс, он приготовился и стоял, пока мимо него не прошли все тюки. А царедворец ехал на верблюде, и пешая свита окружала его. И Дау-аль-Макан сел на осла истопника и сказал истопнику: "Садись со мной", по тот отвечал: "Я не сяду, во буду служить тебе".
– "Ты непременно должен немного проехать на осле", - воскликнул Дау-аль-Макан. И тот ответил: "Пусть будет так, если я устану".
– "Ты увидишь, брат мой, как я вознагражу тебя, когда приеду к своим родным", - сказал Дау-аль-Макан. И они ехали непрерывно, пока не взошло солнце, а когда настало время полуденного отдыха, придворный приказал сделать привал. И путники спешились и отдохнули и напоили своих верблюдов, а затем он велел отправляться.
И через пять дней они достигли города Хама и остановились и пробыли там три дня..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала семьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что они провели в городе Хама три дня, а потом поехали и ехали беспрерывно до тех пор, пока не достигли другого города, в котором провели три дня, а затем они поехали и вступили в Диар-Бекр, и на них повеял ветерок Багдада. И Дау-аль-Макан вспомнил о своей сестре Нузхат-аз-Заман, об отце и о матери и подумал, как он вернётся к отцу без сестры, и заплакал и застонал и начал жаловаться, и его печали усилились. И он произнёс такие стихи:
"О други, доколь терпеть и медлить придётся мне? И нету ко мне от вас гонца, чтоб поведать мне. Ведь дни единения так кратки, поистине! О, если б разлуки срок короче мог сделаться! Вы, за руку взяв меня, откиньте одежд покров - Увидите, как я худ, но скрыть худобу хочу. И если кто скажет мне: "Утешься!" - скажу ему: "Клянусь, не утешусь я до дня воскресенья".И истопник сказал ему: "Прекрати этот плач и стенания, мы близко от шатра царедворца". Но Дау-альМакан воскликнул: "Я обязательно должен говорить какие-нибудь стихи, быть может огонь в моем сердце погаснет".
– "Ради Аллаха, - сказал истопник, - оставь печаль, пока не прибудешь в свою страну, а потом делай, что
– "Клянусь Аллахом, я не перестану", - воскликнул Дау-альМакан и обратился лицом в сторону Багдада.
А луна сияла и изливала свой свет, и Нузхат-аз-Заман не спала этой ночью; она беспокоилась и вспоминала о своём брате Дау-аль-Макане и плакала. И, плача, она вдруг услыхала, как её брат Дау-аль-Макан плакал и говорил такие стихи:
"Луч блеснул зарниц йеменских, И тоскою я охвачен По любимом, бывшем близко, Что поил привета чашей. Он напомнил о метнувшем Мне стрелу в моем жилище, О сияние зарницы, Возвратятся ль дни сближенья? О хулитель, не брани же! Испытал меня господь мой Тем возлюбленным, что скрылся, И судьба меня сразила, И ушла услада сердца, Когда время отвернулось. Поит он меня заботой, Неразбавленною в чаше, И себя я вижу, друг мой, Мёртвым прежде единенья. Время! К нам с любовью детской Воротись скорей с приветом, С безопасностью счастливой. От стрелы, меня сразившей, Кто поможет чужеземцу, Что с испуганным спит сердцем? Одинок в своём он горе, Потеряв Усладу Века. Овладели нами силой Руки сыновей разврата".А окончив свои стихи, он закричал и упал без чувств. Вот что было с ним.
Что же касается Нузхат-аз-Заман, то она этой ночью бодрствовала, так как ей вспомнился в этом месте её брат. И, услышав среди ночи голос, она отдохнула душой и поднялась, обрадованная, и позвала евнуха. "Что тебе надо?" - спросил он. И Нузхат-азЗаман отвечала: "Пойди и приведи мне того, кто говорит эти стихи".
– "Я не слышал его", - сказал евнух..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Нузхатаз-Заман услыхала стихи своего брата, она позвала старшего евнуха и сказала ему: "Пойди приведи мне того, кто говорил эти стихи".
– "Я не слышал его и не знаю, кто он. И все люди спят", - отвечал евнух. По Нузхат-аз-Заман сказала: "Всякий, кого ты увидишь бодрствующим, и есть тот, кто говорил стихи".
И евнух стал искать и увидал, что не спят только истопник и Дау-аль-Макан (а он был в забытьи). И когда истопник увидал, что евнух стоит над его головой, он испугался его, а евнух спросил: "Это ты говорил стихи? Моя госпожа услыхала тебя". И истопник подумал, что госпожа рассердилась из-за того, что говорили стихи, и испугался и отвечал: "Клянусь Аллахом, это не я!" - "Л кто же это говорил?
– спросил евнух, - укажи мне его, ты его знаешь, так как ты не спал".
И истопник испугался за Дау-аль-Макана и подумал: "Может быть, этот евнух ему чем-нибудь повредит".
– "Клянусь Аллахом, я не знаю его", - сказал он. И евнух воскликнул: "Клянусь Аллахом, ты лжёшь! Здесь нет никого, кто бы сидел и не спал, кроме тебя. Ты знаешь его!" - "Клянусь Аллахом, - отвечал истопник, - я скажу тебе правду. Тот, кто говорил стихи, - человек, проходивший по дороге; это он испугал и встревожил меня, воздай ему Аллах!" - "Если ты знаешь его, - сказал евнух, - проведи меня к нему, я его схвачу и приведу к носилкам, в которых наша госпожа, или ты сам схвати его своей рукой".
– "Уйди, а я приведу его к тебе", - сказал истопник.
И евнух оставил его и удалился. Он вошёл к своей госпоже и сообщил ей об этом и сказал: "Никто его не Знает, это только прохожий на дороге". И Нузхат-аз-Заман промолчала. Что же касается Дау-аль-Макана, то, очнувшись от обморока, он увидал, что луна достигла середины неба, и на пего повеял предрассветный ветерок и взволновал в нем горести и печали.
И Дау-аль-Макан прочистил голос и хотел говорить стихи, а истопник спросил его: "Что это ты хочешь делать?" - "Я хочу сказать какие-нибудь стихи, чтобы погасить огонь моего сердца", - ответил Дау-аль-Макан. А истопник сказал: "Ты не знаешь, что со мной случилось! Я только потому спасся от смерти, что уговорил евнуха".
– "А что же было? Расскажи мне, что случилось", - спросил Дау-аль-Макан.