Тысяча шагов на север
Шрифт:
Путники быстро выбрались из города и начали подъем по каменистому склону, уходящему под сияющую синеву холодного неба.
Эл иногда оглядывался, чтобы увидеть, как высоко они уже забрались, и каждый раз у него при этом щекотало в животе.
– Не вертись, – сказал Карр, когда Эл в очередной раз остановился. – И не смотри вниз. Здесь воздуха мало, закружится голова, и конец. До подножья катиться долго, так что отбивная из тебя получится, что надо.
Насчет воздуха старик был прав. Дышалось с трудом, и из-за этого приходилось часто устраивать привалы – усталость
Вскоре склон стал круче, и подъем еще более замедлился. Даже Карр, несмотря на свой опыт, шел не очень уверенно и тоже быстро уставал. Привалы делались все длиннее, а переходы короче, и вот, в конце концов, Карр остановился на небольшой каменной площадке. На самом краю ее росло чахленькое деревце, а с другой стороны сверху нависала огромная серая глыба. Старик снял рюкзак и, отдуваясь, сказал:
– Все, на сегодня хватит. Не знаю, как у тебя, сынок, но мои силы на исходе. Ставим палатку, едим и отдыхаем. Подвиги – дело хорошее, но и жизнь тоже не плоха, так что будем следовать здравому смыслу. Здесь за нами погони уже точно не будет, так что не беспокойся и располагайся.
Эла два раза просить не пришлось. Он сел на снег, откинулся на рюкзак и шумно вздохнул.
Крестокрыл, все это время спокойно сидевший у Эла на плече, расправил крылья и взлетел.
– Время ужина, – усмехнулся Карр. – Вот кому здесь дом родной.
И правда, ястреб уже кого-то заприметил, потому что внезапно сорвался вниз, а через несколько секунд среди тишины скал раздался громкий клекот.
– Ну, а мы чем хуже? – спросил Эл. – Давай тоже перекусим. Кстати, вот ты все говоришь: «холмы». А по мне, так это самые настоящие горы. Скалы, снег и высота.
– Ну, это ты просто еще гор не видел, – ответил Карр. – Здесь мы идем, а не карабкаемся. Здесь есть отлогие дорожки и широкие уступы. Здесь, на этой высоте, не очень много снега, и нам нет нужды использовать лыжи. Так что самое веселье еще впереди. А теперь давай все же поедим.
Оказалось, что Карр в таверне неплохо пополнил запасы продовольствия, и теперь мог предложить по-настоящему роскошный ужин. Однако пиршество было решено устроить только после того, как будет поставлена палатка, а пока ограничиться несколькими кусками строганины, просто чтобы не упасть без сил.
Вскоре Эл обнаружил, что растягивать тросы в условиях трескучего мороза – удовольствие крайне сомнительное, да и сама палатка что-то никак не желала вставать, то и дело собираясь свалиться.
Солнце зашло, и вместе с сумерками на холмы начал надвигаться шторм. Порывы ветра, сначала довольно слабые, в считанные минуты превратились в свирепые атаки, сбивавшие с ног. Карр, ругаясь и нервно торопясь, сумел затянуть узлы, едва успев до настоящего бешенства стихии.
Кое-как справляясь с ударами усиливавшегося ветра, к палатке прилетел вернувшийся с охоты ястреб и жалобно попросился внутрь.
Только Карр успел закрыть входную шторку и закрепить ее узлом, как палатка чуть не взлетела от неистового шквала. Ветер сошел с ума – он ревел и стонал, метался и злился, и от его остервенелых бросков палатку трясло и шатало.
– А у нас несколько уютнее, чем снаружи, – улыбаясь, сказал Карр. – Вот теперь можно и поужинать.
– Брр, – поежился Эл. – А нас точно не унесет отсюда? Честно говоря, я еще ни разу не видел ветра такой силы, и даже как-то немного боюсь.
– Ну, такого не будет бояться разве что полный дурак. А что до палатки… Вряд ли даже настолько жуткий ураган сможет оторвать ее, но тут дело немного в другом. Когда в горах шторм, он несет с собой серьезную опасность, о которой я не буду говорить, чтобы не накликать беду. Так что я тоже боюсь, знаешь ли.
Сказав это, старик зажег факел и принялся рыться в своем рюкзаке. Спустя пару минут он достал маленькую лампу с восковым светильником и затеплил ее, а факел погасил. Потом он развязал мешок с провизией, вытащил из него несколько свертков и разложил их на расстеленном одеяле. Чего там только не было! Мясо соленое, копченое, сушеное; рыба вяленая и запеченная, лепешки ржаные и пшеничные, сухарики и рогалики, а венчала пир фляга с вином. Эл от удивления округлил глаза, и первые несколько минут даже не притрагивался к еде.
Так необычно Эл еще никогда себя не ощущал. Снаружи, за тонкими слоями ткани, свирепствовал и ревел на разные лады ураган, а здесь, внутри, было так удивительно тепло и уютно, пахло изысканными деликатесами, и с трудом верилось в то, что этот маленький походный домик ютится на склоне скалистого холма между небом и землей.
От вкусной еды и сладкого вина Эла начало клонить в сон, и вскоре глаза его сами собой закрылись. Карр еще некоторое время чем-то шуршал и позвякивал, прежде чем устроиться рядом и захрапеть.
Ночью Эл проснулся от странного шума. Спросонья ему показалось, что где-то вдали бежит стадо разъяренных кабанов. Однако, прислушавшись, Эл понял, что звук на самом деле гораздо более громкий и низкий, чем любой из тех, что может издать живое существо. В нем было что-то непередаваемо ужасное, чего человек привык страшиться еще с далеких первобытных времен. Эл ткнул в бок Карра, но тот уже не спал.
– Плохо дело, – сказал старик. – Вот, чего я и опасался.
– А что это? – испуганно спросил Эл. – Нападение драконов?
– Нет, сынок. Это белая неистовая смерть, приходящая с гор. Лавина, Эл. Снежная лавина.
Эл не ответил. Ястреб тоже проснулся, и теперь испуганно таращил свои большие желтые глаза. Звук нарастал, становился все громче и ниже, превращаясь в немыслимый грохот.
На крышу палатки что-то начало падать. Тяжелый глухой стук от этих ударов отдавался где-то внутри, заставляя содрогаться от страха.
Карр что-то шептал на языке Севера, прикрыв глаза.
Внезапно сильный удар снаружи смял один из углов палатки. Все вокруг запрыгало, загрохотало и перемешалось. От оглушительного рева несущейся лавины заболели уши.