Тюрьма ребёнка
Шрифт:
Они попрощались, и теперь она сама выключила связь. В центре все сидели, как на иголках, и ждали. Она снова взглянула на приближающийся метеорит в бинокль. Теперь он был неплохо виден. Неправильной формы камень, явно отколотый от чего-то большего, медленно вращался, приближаясь, и это вращение было причиной меняющейся светимости. Постепенно всё быстрее поправляя фокус своего астрономического бинокля, доктор Линтц следила за объектом. Рёбра его сколов были странным образом скруглены, словно его долго катал по дну реки поток воды.
– Нам бы исследовать его, –
– Хорошая мысль, – отозвался снизу её руководитель. – Мне пришла в голову ещё одна. Ведь даже если он промахнётся мимо станции, её обстреляет сопровождающим его мусором, которого у таких, как он, всегда вагон и маленькая тележка.
– По крайней мере мусор не… – начал говорить кто-то, но осёкся, видимо, поймав чей-то красноречивый взгляд.
– Осталось десять минут, – сказал кто-то ещё.
– А помните, как мы все ездили в заповедник в горах, когда должен был проходить метеорный дождь, и смотрели на небо, лёжа у палаток? – спросила доктор Линтц. – Как мы всё ждали, когда же он начнётся, и вдруг небо внезапно покрылось светлыми чёрточками?
– Кто-то пытался считать, но быстро бросил это дело, – ответил руководитель. – Ой, это я наверное зря ввернул.
– Всё будет хорошо, – сказала доктор Линтц. – Это же космос. Здесь не может быть столкновений со странными объектами. Проще выиграть в лотерею несколько раз подряд, чем добиться, чтобы в нашу станцию попал единственный в системе метеорит, летящий из ниоткуда.
– Осталось пять минут, – повторил тот же голос, что и раньше.
– Я уже очень хорошо его вижу, – сказала доктор Линтц. – Это осколок чего-то гораздо большего. Он явно провёл в облаке таких же, как он сам, длительное время, и его острые рёбра стёсаны столкновениями. Его словно кто-то щелбаном вытолкнул из того облака и направил к нам. Такое случается раз в миллион или миллиард лет.
– Ты права. Жаль у нас нет ничего для его исследования, – отозвался руководитель. Он пролетит мимо, и мы никогда больше его не увидим и не узнаем, ни откуда он взялся, ни из чего он состоит.
– Три минуты, – продолжил отсчёт тот же голос.
– Всё, я не могу больше пользоваться биноклем, – констатировала доктор Линтц. – Но теперь я хорошо вижу его невооружённым глазом.
Спустя три минуты, кабину осветила вспышка света, отражённого метеоритом, промчавшимся мимо станции, как пуля. Он пролетел на расстоянии каких-то пары сотен метров и исчез в космосе.
– Всё! – воскликнула доктор Линтц. – Он промахнулся! Он улетает! Я ощутила его притяжение, словно мимо меня проехала машина.
В тот же момент она замерла с приоткрытым ртом, поражённая невероятной картиной, разворачивавшейся снаружи, за иллюминатором. Стрелы и зеркала вдруг начали вспыхивать крошечными искорками тут и там. Это песчинки и камешки, сопровождавшие метеорит, сталкивались с ними, разбиваясь в пыль. И тут яркая вспышка снова блеснула далеко, почти у самого зеркала на одной из стрел. Доктор Линтц почувствовала содрогание всей станции через пол. Камень размером с голову ударился о структуру стрелы по касательной,
– Меня осыпало песком, но среди него был и довольно крупный камень, – сказала в микрофон доктор Линтц. – Всё это не могло не нарушить ориентацию станции.
Действительно, через иллюминатор было видно, что из поворотных двигателей на стрелах тут и там вырываются короткие языки пламени, корректируя положение станции.
– Сначала проведи диагностику и установи, есть ли повреждения, – отозвался руководитель усталым голосом. – Потом мы займёмся выравниванием.
– Приступаю, – ответила она.
Теперь она обратила внимание на собираемые телескопом данные. Да, действительно станция провернулась в пространстве на какие-то сантиметры, минуты дуги, и фокус антенны был направлен не на ту звезду, которую она должна была исследовать. Вместо этого на экране была видна совершенно другая звезда, находившаяся ближе к Гилану. Рядом с ней были видны две едва различимые точки.
– Кажется, у меня находка, – пробормотала она в микрофон. – Вы видите то же, что и я?
– Подожди, дай нам время обработать изображение, – ответил руководитель. – Когда покончишь с диагностикой, зафиксируй станцию на этой звезде.
Его голос по-прежнему был усталым, но теперь, когда опасность была позади, он стал прежним, воодушевлённым и собранным. Пока на земле обрабатывали данные, станция проходила диагностику. Никаких очевидных повреждений не было зафиксировано, утечки воздуха не было, и оборудование работало, как запланировано. Невероятный инцидент с метеоритом, развернувший станцию в сторону неисследованной ранее звезды, завершился для всех относительно безболезненно. Через несколько дней все исследования, для которых требовалось присутствие учёного, были завершены, станция перешла в автономный режим, и доктор Линтц вернулась на Гилан.
– Что-то случилось там, наверху? – спросил муж, когда они наконец спокойно расположились на диване в гостиной.
– Нет, с чего бы? – спросила Авари.
– У тебя седая прядь появилась.
– Где? – изумилась Авари.
– Вот здесь, – он погладил её над виском.
Авари встала и прошла в ванную, к зеркалу. Действительно, у корней волос там появилась седина. Она вернулась в гостиную и села.
– Мимо нас пролетел метеорит. Мы узнали только за несколько минут и…
– И ты решила позвонить домой?
– Да.
– Ну и ладно. Значит, всё в порядке. Я не говорил детям, что ты звонила, потому что подозревал что-то подобное. Только я думал, что на станции какие-то неполадки.
Проведя дома неделю, доктор Линтц явилась на обязательное послеполётное обследование. Оно прошло, как обычно, но спустя два дня ей позвонили и попросили записаться к кардиологу. Он вылил на неё ушат холодной воды:
– Вы перенесли инфаркт, – сказал он, оторвав глаза от её медицинской карты на мониторе.
– Как? Не может быть! Я даже ничего не почувствовала.