Тюряга
Шрифт:
Фрэнк вонзил копье в грудь и, зацепив сердце, вырвал его и запихнул в обезображенную массу дергающихся трубок, которую представляли из себя кишки.
— Продолжай! — крикнул он.
— ...«где съеденное превращалось в кало».
Огромная, величиной с шкаф, бумажная кипа появилась подле казнимого Драмгула. Ветер разметал несколько листов. «Приговор» было написано крупными буквами на каждом из них, а дальше фамилия осужденного и мелкий текст. Фрэнк наколол на копье несколько листов и сунул их в рот Драмгулу. Потом еще, еще... Бумага переваривалась на глазах и вываливалась дерьмом из распоротых кишок. Постепенно Драмгул исчез в куче своего собственного говна. Задул ледяной ветер, и дерьмо замерзло. Драмгул оказался по голову замурованным. Фрэнк поднял топор, лежащий на льду и размахнулся, чтобы снести Драмгулу голову, но ледяной ветер вдруг подхватил Фрэнка и понес над стадионом, над тюрьмой, унося все дальше и дальше.
Как-то, через несколько дней после того, как Фрэнк оправился и приступил к работе в котельной, к нему в кочегарку зашел Даллас. Фрэнк виделся с Далласом почти каждый день, но каждый раз рядом был Джон. Между тем Фрэнк заметил, что Далласу нужно о чем-то с ним поговорить. Фрэнк только что закинул последнюю лопату и прикрыл дверцу топки, когда вошел Даллас.
— Ну что, — сказал Даллас, — я смотрю, ты уже совсем оклемался. Мечешь, как шагающий экскаватор.
— Да, — невесело усмехнулся Фрэнк.
— Они, конечно, от тебя не отстанут. Тебе и впредь надо быть осторожнее.
— Я давно уже готов ко всему, — сказал Фрэнк.
— Ходят слухи, что Драмгул решил тебя здесь прикончить.
— Кто это говорит?
— Да ребята из пятого блока. Говорят, что Палач по пьянке проболтался.
— Когда? — спросил, помолчав, Фрэнк.
— Я не знаю. Про это не говорили ничего. Фрэнк достал сигареты и закурил.
— Я, наверное, скоро отчалю, — сказал Даллас.
— Жду только письма, подтверждающего, что мне помогут устроить заграничный паспорт. Как ты, не передумал в связи с последними событиями?
Фрэнк почему-то вспомнил про Норта, умершего в тюремном лазарете. Да, пожалуй, Даллас прав. С Драмгула станет, он вполне может его, Фрэнка, здесь прикончить. Как же быть?
— Посмотри-ка сюда, — сказал Даллас. — Только быстро.
— Что это?
— Это план тюрьмы.
— Всей тюрьмы? — удивился Фрэнк.
— Почти всей, — ответил Даллас.
— Но откуда он у тебя? Даллас немного замялся.
— Да тут был у меня один кент. Его все психом считали, а он на самом деле был совсем не-псих, просто прикидывался, а сам все досконально разузнал. Он этот план чертил десять лет. А сам так и не успел воспользоваться.
— А что с ним стало? — спросил Фрэнк.
— Он умер в лазарете, — Даллас помолчал. — Заражение крови, — добавил наконец он.
— И успел его тебе передать?
— Ты что, мне не доверяешь?! — вспылил Даллас.— Я же сказал, что он был мой кент. Кому он еще мог передать то, что было в его жизни самым важным? Не Драмгулу же.
— Да не нервничай ты, — дружески хлопнул Далласа по плечу Фрэнк. — Что, мне теперь уже и спросить ничего нельзя? Ладно, значит, ты решил линять отсюда.
— Не сидеть же мне здесь все сорок лет! — недовольно отреагировал Даллас.
Фрэнк взял мелкоисчерченный лист бумаги.
— Где мы? — спросил он.
— Вот котельная, — показал ногтем Даллас. — Через канализационный туннель можно добраться до развязки, где за проволочной решеткой, которую можно просто выбить ногой, проходят паровые трубы. По этим трубам можно выбраться на хозяйственный двор. Каждую среду в девять вечера оттуда уходит грузовик с грязным бельем или с теми вещичками, которые делают ребята из четвертого блока. Ты знаешь, что хозяйственный двор со всех сторон окружен колючей проволокой и зэков туда не пускают. Там, считай, уже почти свобода. Грузовик, если и осматривают, то только для галочки в путевом листе. Никому и в голову не может прийти, что зэки могут попасть на хозяйственный двор как-то иначе, чем через проходную, которая охраняется автоматчиками. Ну, что скажешь?
Фрэнк не ожидал, что завяжется такой разговор, что Даллас так прямо, без предварительных намеков, сразу расскажет ему весь план возможного побега и даже покажет схему.
— Но в девять часов полно охранников.
— Да нет, — сказал Даллас. — Как раз в девять их и нет — пересменка. Это до девяти они торчат на каждом шагу, но мы же не будем спешить, — Даллас усмехнулся.
— А ты не подумал, — сказал Фрэнк, — что у паровой трубы температура сто пятьдесят градусов. Тебе же имя придется изменить. Тебя будут звать не Даллас, а жареный Даллас.
— Ну ты шутник, Фрэнк, — расхохотался Даллас. — Да нет, конечно, я подумал. Там же, между трубами, скобы, по которым лазают ремонтники. Они тоже не любят жариться. Так что не ты один такой умный Фрэнк. Ну, какие еще возражения?
— А если мы нарвемся на этих ремонтников?
— Вряд ли.
— Да, ты прав, разве что авария какая случится, — сказал Фрэнк, — Но это, конечно, маловероятно.
Даллас взял у Леоне план, аккуратно свернул и положил в нагрудный карман.
— Так что, канализационный люк где-то здесь что ли? — вдруг спросил Фрэнк, вспоминая схему.
— Наконец-то догадался спросить, — ухмыльнулся Даллас, он махнул Фрэнку рукой и вышел в коридор.
Фрэнк вышел за ним. Даллас открыл соседнюю дверь.
— Это вентиляционная. И люк находится здесь. Вон он в углу. Крышка открывается спокойно, я уже пробовал.
— Да, это они здорово придумали, — сказал Фрэнк.
— Что ты имеешь ввиду?
— Канализационный люк в вентиляционной.
— Да, — сказал Даллас, — это, чтобы никто не догадался.
Фрэнк подошел к люку и присел на корточки.
— Ну так что? — многозначительно спросил его Даллас.
— Я должен подумать.
— Ну хорошо, — сказал Даллас. — Я подожду. Остаток дня Фрэнк бросал лопатой уголь в огонь, думая о том, что за стеной находится комната, в которой есть дверь, ведущая на свободу. Джон в этот день на работу не вышел, он немного простудился, и потому Фрэнк был всецело предоставлен своим мыслям. Он пытался взвесить все «за» и «против». То, что рассказал ему Даллас о намерении Драмгула, было вполне вероятно. Драмгул мог пойти на то, чтобы прикончить Леоне. Но все же Фрэнку казалось, что момент для этого не настал. Ведь цель Драмгула скорее в том, чтобы сломить дух Леоне. Но все же мысль о возможности побега не давала ему покоя.