У черноморских твердынь
Шрифт:
В кустарнике за селом Камышлы обнаружила себя батарея немецких тяжелых минометов, очевидно выдвинутая туда ночью. Абдулхак Умеркин —тот, что отличился в ноябре, еще сержантом, командиром взвода управления, а теперь младший лейтенант, командир 1–й батареи — быстро приводит ее к молчанию и переносит огонь на пехоту, приближающуюся со стороны Камышловского моста.
Зеленая Бельбекская долина стала похожей на огромный костер, затянулась дымом. Командирам батарей все труднее отличать свои разрывы от разрывов снарядов соседей. Но огонь наш
На смену уничтоженным подразделениям гитлеровцы бросают в атаку все новые и новые. Порой кажется, что это бессмысленно, что и эти будут сейчас истреблены. И все же к 10 часам немцам удается прорвать фронт 747–го стрелкового полка. Батальон фашистской пехоты с 12 танками вклинивается в лощину между двумя высотами. Ворвались гитлеровцы и в окопы 79–й бригады. А на позиции наших батарей опять пикируют «юнкерсы». Бомбы и снаряды буквально перепахивают все вокруг.
Серия разрывов накрыла наблюдательный пункт комдива.
— В блиндаж! — успел крикнуть Даниил Васильевич бойцам, и что-то тяжелое прижало его к стене. Раздвигая плечами камни и комья земли, вылезает из засыпанного блиндажа старший сержант Зотов. Вместе с комдивом, тоже уже освободившимся, он помогает выбраться из завала остальным.
К НП перебежками приближаются немецкие солдаты.
— Становись к брустверу! Бей фашистов! — командует Халамендык и сам бросает одну за другой гранаты. Все, кто на ногах, отстреливаются. Раненый лейтенант Четверенко перезаряжает диски.
Немецкая пуля, рикошетировав от камня, скользнула по ордену Халамендыка и впилась ему в грудь. Но комдив не сразу заметил это. Перед окопом лежало уже десятка два убитых фашистов, а десятки живых лезли напролом. Брошена последняя граната… Казалось, что всем на НП пришел конец, когда рядом бойко застрочил чей-то пулемет. На выручку артиллеристам подоспели пехотинцы…
Обнимая их, Даниил Васильевич почувствовал боль в груди и только тогда увидел пятно крови на гимнастерке. Военфельдшер вынул торчавшую пулю, сделал наскоро перевязку, и Халамендык продолжал руководить боем.
Гитлеровцы, прорвавшись в лощину, лезут на склоны. Это сектор 9–й батареи, а ее орудия замолчали.
— Бомбят огневую позицию, — объясняет по телефону младший политрук Канищев.
— Саша, открывай огонь! —требует с НП Федор Сухомлинов. — Мы отбиваемся гранатами… Ползут, гады…
Огневики выскакивают из укрытий, гаубицы снова стреляют. Но над расчетами опять раздается свист падающих бомб, и по команде «Ложись!» люди прыгают в щели. А как только смолкают орудия, немцы вновь ползут к наблюдательному пункту командира батареи на высоте 57.8. Там в живых уже только двое — Сухомлинов и один разведчик.
— Саша! У нас кончились гранаты, — передает Федор. — Отбиваться нечем…. Немцы тут, рядом… Приказываю — огонь на меня!..
Канищев выполнил это требование друга и еще раз услышал в телефонной трубке его голос:
— Молодец, Саша!… Снаряды ложатся хорошо…
Больше с наблюдательного пункта 9–й батареи не донеслось ничего. Младший лейтенант Федор Тимофеевич Сухомлинов и его товарищи геройски погибли в первое утро июньского штурма.
Около 11 часов усилился натиск врага на участке третьего батальона 79–й бригады. Здесь наступал фашистский пехотный полк, поддерживаемый танками. Не считаясь с потерями, гитлеровцы штурмовали склон высоты 59.7, где находились наблюдательные пункты Умеркина и Постоя.
Пока их батареи прикрывали огнем подступы к НП, было еще ничего, но в самый критический момент прервалась связь. Замолчал телефон — прекратились и сдерживавшие врагов разрывы снарядов.
— Хенде хох, рус! — услышал вдруг Умеркин совсем рядом. На бруствер вскочил немец с автоматом, с засученными по локоть рукавами. Умеркин успел вскинуть пистолет и выстрелить первым. Гитлеровец упал. Вслед за ним Абдулхак уложил еще двоих, а четвертого сбил с ног, запустив в него камнем, — в пистолете кончились патроны. Затем сорвал с убитого немца нож и бросился на немцев, которые были уже в окопе…
Артразведчики перебили прорвавшихся на НП гитлеровцев. Но другие фашисты уже обошли их окоп. Осмотревшись, командир батареи решил отходить на высотку, что метрах в восьмистах позади, и понес на руках раненого командира взвода. По пути Умеркин поджег бутылками вражеский танк.
Бой шел уже у подножия следующей высоты. Немцам удалось подняться по ее склону. Но дальше они в первый день штурма пройти не смогли.
С нового места Умеркин попытался связаться с командиром 1–го дивизиона. Но связь восстановилась лишь со своей батареей. Оттуда Умеркину сообщили:
— Только что по запросу капитана Постоя вели огонь по его наблюдательному пункту. Связи с ним больше нет…
8 июня после полудня бой приблизился к огневым позициям 1–го дивизиона — фашистские танки и пехота рвались кратчайшим путем к кордону Мекензи.
— Выкатить орудия для стрельбы по танкам прямой наводкой! — приказал своим батарейцам младший лейтенант Умеркин. — Занять круговую оборону. Приготовить гранаты, бутылки!
Восемь танков шли прямо на батарею. Головной вылез из кустов, медленно разворачивая башню. Командир орудия Федор Востриков поймал ее в перекрестие панорамы. Грянул выстрел, и танк замер, окутываясь дымом.
По другому танку бьют расчеты Искандерова и Вагина. Подбитая машина пытается развернуться, но оседает набок, потеряв гусеницу. А позицию батареи уже обстреливают немецкие автоматчики. Прорвавшийся с фланга танк бьет по орудию Вострикова. Расчет залег в укрытии и остается невредимым. Вагин выручает Вострикова точным выстрелом по башне танка. Востриков не остается в долгу—подбивает другой танк, нацелившийся на гаубицу Вагина.
— Ни шагу назад! Бей гранатами! — слышат батарейцы звонкий голос Абдулхака Умеркина.