У Черных рыцарей
Шрифт:
— Он немного знает немецкий и служил мне гидом и переводчиком одновременно. А на мне не написано, что я офицер!
Фреда начинал раздражать допрос, и собеседник заметил это.
— Хорошо, хорошо! — сказал он примирительно. Вообще вы действовали верно и никаких претензий у меня к вам нет. Более того, хвалю за осторожность. Но в дальнейшем поступайте строго по моим инструкциям.
— Это только облегчит моё положение. Слушаю вас, сеньор!
— Так вот, сейчас же возвращайтесь в гостиницу и снова разменяйте эту купюру в баре «Гвадаррама».
— Будет немедленно сделано.
— От шести
— На что я должен сослаться?
— Оставьте для него у портье записку, что немного опаздываете и просите вас заменить. Без каких-либо объяснений. Он с радостью ухватится за возможность подежурить одному. Не стану вдаваться в подробности, но это его вполне устроит.
— Что я должен делать после размены купюры?
— Что хотите. Завтра утром вы улетаете и до этого времени можете быть совершенно свободны. Осмотрите Мадрид, музеи. В гостиницу я попрошу вас вернуться после восьми.
— Как вести себя с Гарри?
— Его вы не увидите.
— Чем я объясню это Нунке?
— Ничем. Сошлётесь на мой приказ и все. А теперь… — Незнакомец поднялся, небрежно приложил к виску два пальца и, не торопясь, пошёл через площадь, как человек, вышедший прогуляться.
Фред, вконец растерянный, посидел ещё с минуту.
«Значит, меня видели вчера в баре с Лопесом, за мной следили, а я этого не заметил!»
Мысль, что он остался в дураках, была нестерпима. Особенно угнетало предположение, что наблюдение было поручено Хуану Лопесу, который так пришёлся ему по душе. Конечно, ничего особенного шофёр рассказать не мог, но было обидно так ошибиться в человеке.
— Я должен вернуться в гостиницу! — сухо сказал Фред, садясь в такси. Лопес утвердительно кивнул. Он видел, что его пассажир вернулся в плохом настроении, и не решался начать разговор.
— Подождать? — только и спросил Хуан, когда машина остановилась.
— Да,с полчаса.
Не поднимаясь в номер, Фред наскоро позавтракал и вторично разменял злополучную купюру. На этот раз бармен взглянул на него с любопытством. Фреду пришлось издали поклониться и развести руками: простите-де, мол, но других денег у меня нет. Владелец бара успокаивающе закивал, давая понять, что с разменом все в порядке.
Эта немая сцена при сложившихся обстоятельствах только рассмешила Фреда. Он радовался, что с него снята ответственность. Теперь можно ни о чём не думать, просто отдохнуть. Отдохнуть, невзирая ни на что!
В машину Фред садился уже не такой хмурый, как полчаса назад.
— Для начала повезите меня куда-нибудь подальше, скажем, на окраину. О центре Мадрида я уже имею кое-какое представление, хотелось бы увидеть город с чёрного хода.
Хуан улыбнулся:
— Знаете, как у нас называют окраины? Терновый венец Мадрида!
— Звучит образно. Не берусь судить, насколько это метко.
— Вот увидите! — Хуан нажал на педаль, повернул руль, и машина помчалась по улицам, проскочила мост.
Пассажир и водитель молчали. Хуан из вежливости, Фреда все ещё злило то, что он мог так ошибиться в человеке, поддавшись первому впечатлению. Наконец любопытство побороло неприязнь.
— Вы ещё долго работали вчера, Хуан? — спросил он, как бы невзначай.
— Нет, благодаря вам я вчера хорошо заработал. От гостиницы поехал в полицию, потом прямо домой.
— В полицию?
— Да, сеньор, чёрный список! После заключения меня обязали каждый день являться и подробно рассказывать, где был и кого возил.
— И вам это нравится? — спросил Фред, не скрывая того, как поразило его такое объяснение.
Хуан Лопес густо покраснел. Руки его, до сих пор свободно лежавшие на руле, побелели в суставах — так сильно он его сжал.
— Вы неправильно меня поняли, сеньор! Я не стукач. Я просто выполняю формальность. Иначе меня лишат работы и перспективы когда-либо получить её Поверьте мне, сеньор! Я мог бы скрыть от вас это, но вы так по-человечески отнеслись ко мне…
Хуан поднял на Фреда глаза, полные такой тоски, что у того сжалось сердце.
«А что, если это признание тоже своеобразный ход? — спросил он себя и, покраснев от стыда, сразу же отбросил такую мысль. — Худо, ох, как худо, когда в сердце закрадывается безосновательное недоверие».
— Простите, Хуан! Слово «полиция» вывело меня из равновесия. Не потому, что у меня с ней особые счёты. Просто не люблю насилия, лицемерия и прочего… О нашей поездке вас тоже расспрашивали?
— Да. Особенно интересовались, почему вы пригласили меня в ресторан. Я объяснил это тем, что вы не знаете языка… Поверьте, сеньор, они не услышали от меня ни одного лишнего слова. Сказал только, куда ездил, и все…
Хуан Лопес был так искренне огорчён подозрением, которое невольно возбудил, что у Фреда отлегло от сердца.
— Э, чёрт с ним! Хватит об этом. Скажите лучше, почему окраины называют терновым венцом?
— Видите ли, из-за климата, зимой холодного и ветреного, летом жаркого и тоже ветреного, да ещё из-за недостачи воды. Мадрид раньше рос очень медленно. С середины прошлого столетия здесь едва насчитывалось двести тысяч жителей. Река Мансанарес мелководна и в жару пересыхает. После постройки канала, который вобрал в себя воды с вершин Гвадаррамы, картина сразу изменилась. Город начал бурно расти. Появилось много парков, роскошные виллы стали появляться как грибы. Поднимались все новые и новые предприятия. Они требовали рабочих рук, много рабочих рук. Люди двинулись сюда лавиной. Строиться было некогда и не на что. Ютились, кто где мог. Вот и образовался венок из лачуг. Верно, ни один большой город не знает таких! Учтите, большая часть предприятий Мадрида — мелкие! Сотни их каждый год терпят крах, прогорают, как говорим мы между собой, и тот, кто вчера ещё был рабочим, сегодня становится безработным. Тут и лачуга уже — недоступная мечта… Город вырос, верно, раз в десять, а о благоустройстве окраин никто не позаботился…
Вскоре Фред убедился, что Хуан не преувеличивает. Из рая, каким теперь казался ему центр, человек попадал прямо в ад. Обитатели окраин действительно ютились — ютились, а не жили — среди мусора, свалок и грязи.
— Я видел окраины Берлина, Парижа, многих других городов, читал о трущобах Чикаго и Нью-Йорка, но такого себе не представлял! — вырвалось у Фреда.
— Здесь ещё не так, а вот на северной окраине ещё хуже, — вздохнул Хуан.
Да, «терновый венец» вполне оправдывал своё название. И носил его распятый, преданный и проданный испанский народ…