У Черных рыцарей
Шрифт:
— Что «впрочем»?
— Именно вчера я просматривал итальянские газеты. Они сообщают… Кстати сказать, вот одна из них! Послушайте! — Фред медленно и раздельно прочитал:
«Как сообщает наш корреспондент из Мадрида, большая часть бывших нацистов, боясь ответственности за совершенные во время войны престуления, поспешила уехать из Испании в страны Латинской Америки…»
— Не пойму! Ведь Франко…
— Бедняга Франко чувствует себя не очень уверенно. Ведь он не просто сочувствовал Гитлеру и Муссолини, а поставлял им сырьё для военной промышленности, его «Голубая дивизия» воевала на Восточном
— И вы думаете?.. — хрипло спросил Шлитсен, не заканчивая фразы.
— Франко понимает: ему сейчас не надо дразнить победителей. Он, не задумываясь, может пожертвовать десятком, двумя так называемых военных преступников, чтобы задобрить союзников и хоть немного реабилитировать себя…
Зазвонил телефон, Фред неторопливо взял трубку.
— Слушаю… Привет! С возвращением!.. Да, у меня. Хорошо!
Шлитсен, подняв брови, всем корпусом подался «перед, прислушиваясь к разговору.
— Вернулся Нунке, — пояснил Фред, кладя трубку — Немедленно вызывает вас к себе.
Опираясь двумя руками о стол, Шлитсен медленно поднялся. Нижняя губа его отвисла и слегка дрожала, на не бритых сегодня и не разглаженных электромассажем щеках резко обозначились морщины.
— Придётся идти, — устало и хрипло произнёс он и, с трудом переставляя ноги, поплёлся к двери.
Глядя на ссутулившуюся спину, бессильно повисшие вдоль тела руки, на полулысый затылок, Григорий на миг представил себе другого Шлитсена: наглого и надменного завоевателя, безжалостного палача, который, презрительно усмехаясь, небрежно поднимает два пальца, давая знак, что можно начинать страшную расправу над тысячами беззащитных людей. Отец подробно рассказывал, что проделывали такие вот шлитсены в оккупированном Киеве! О, тогда герр Шлитсен не думал о возмездии! Он упивался безграничной властью над ранеными красноармейцами, стариками, женщинами, детьми… Гордился своим «превосходством», бравировал равнодушием к слезам, стонам, крови… Надеялся на безнаказанность! Но стоило лишь намекнуть на возможность ответственности, куда девались и самонадеянность и чванливость! Чуть не помер от страха! Вот тебе и «супермен»!
Из задумчивости Григория вывел телефонный звонок. Опять звонил Нунке.
— Берите мою машину и немедленно на аэродром! Приезжает мистер Думбрайт! Извинитесь, что я сам не смог его встретить — у меня неотложное дело.
На поездку к плато, приспособленному под аэродром, ушло минут двадцать. Остановив машину у домика, который одновременно был приспособлен и под служебное помещение, и под зал ожидания, Григорий вышел и с сомнением поглядел на небо. Ветер гнал клочковатые облака, то собирая их в сплошную тучу, то вновь разрывая. Погода была явно не лётной! И действительно, дежурный по аэродрому сообщил, самолёт ещё не запрашивал о посадке.
Не заходя в помещение, Григорий зашагал по кромке лётного поля, радуясь, что может побыть один, вне стен опостылевшей школы. Ветер, правда, холодный, осенний, но он не мешает течению мыслей, рождённых разговором со Шлитсеном, а наоборот, как бы подгоняет их.
Киев… Григорий видит его ещё в развалинах. Каков он сегодня? Газеты, поступающие в распоряжение руководителей русского отдела, пишут о его восстановлении.
Если закрыть глаза и повернуться против ветра, можно представить себе, что стоишь на днепровской круче. Как запечатлелась в памяти каждая подробность открывающегося сверху бескрайнего ландшафта! Неповторимого, присущего только Киеву… Сейчас там, верно, уже зима: ведь кончается ноябрь… А может быть, и нет. Может быть, парки над Днепром все ещё в золоте и багрянце. Ведь Киев славится красотой и длительностью своей золотой осени.
И здесь тоже осень. Чужая осень . Григорий даже не заметил, как она подкралась. Время для него остановилось. Словно измеряется оно иными законами, иными приметами, сделанным и тем, что ещё предстоит совершить.
До слуха донеслось гудение мотора. Дежурный по лэродрому и автомоторист уже бежали по бетонной дорожке. Вздохнув и проведя рукой по лицу, словно отгоняя далёкое видение, Григории тоже направился к середине поля, проклиная в душе пилота за мастерство, с которым тот вёл самолёт на посадку.
— Хелло, Фред! — крикнул Думбрайт, как только ступил на трап, который подкатили к самолёту. По цсечу чувствовалось, что фактический начальник шкогы чем-то взбудоражен.
— Привет, босс!
Пожимая руку, Думбрайт любил похвастать силой, его пальцы, словно тиски, сжимали ладонь того, с кем он здоровался. Зная это, Григории заранее напряг мускулы
— А, боитесь! — улыбнулся Думбрайт.
— Только предосторожность, а это ещё далеко не страх.
— Пхе, Фред! Могли бы сделать приятное своему начальству!.. А впрочем, мне нравится та независимость, с которой вы держитесь! Иногда я забываю, что вы немец… Надеюсь, я не задел ваши национальные чувства!
Григорий, то есть Фред, — сейчас он должен быть только Фредом! — не успел ответить. Рядом послышалось удивлённое, даже немного испуганное восклицание:
— Сомов?
Фред быстро оглянулся. Немного правее трапа стоял не кто иной, как Протопопов! Позеленевший от болтанки в воздухе, с удивлённо разинутым ртом, он выглядел совершенно ошарашенным.
Из рассказа Хейендопфа Думбрайт знал об оригинальном знакомстве Протопопова с Шульцем-Сомовым и теперь от всей души потешался над неожиданной встречей.
— Я знаю, как приятно встретить на новом месте старого знакомого, мистер Протопопов! Поэтому не предупредил вас об этом маленьком сюрпризе, — насмешливо пояснил Думбрайт своему спутнику — Ну, что же вы стоите и не здороваетесь, как положено старым приятелям!
Протопопов заставил себя улыбнуться
— Не скрою, мистер Думбрайт, растерялся.. Когокого, а Сомова чтобы Сомов..
— Коротенькая поправка, — прервал Думбрайт, не Сомов, а Фред Шульц! К слову сказать, ваше ближайшее начальство… А теперь все! Поехали!
Взявшись за руль, Думбрайт кивком пригласил Фреда сесть рядом
— Что нового в школе? — спросил он, как только они отъехали
— Новостей много, но я хотел бы, чтобы вас обо всём проинформировал Нунке.
— А как себя чувствует Шлитсен?
— Не сказал бы, что ему можно позавидовать
— Ещё бы! — Думбрайт в сердцах сильно нажал на педаль, и машина рванулась вперёд.