У черта на куличках
Шрифт:
– Тебе легко говорить, ты-то не чудище.
Колдун обхватил лицо змея и сжал на щеках пальцы, чувствуя чужие зубы под кожей.
– Да неужели? – прошипел он с такой яростью, что напугал Шего. – Я забираю жизни и у детей. И кто я, по-твоему, если не чудище? А?
Зверь вцепился в руку человека, заставив ее разжаться.
– Я не стану палачом, вы не заставите меня! – убежденно заявил Шего, по щеке побежала тонкая ниточка черной крови, выпущенная острым наперстком колдуна,
– У тебя нет выбора. Его просто нет. Как у волка, который никогда не сможет есть сено.
– Только потому, что во мне огонь? – змей перехватил руку хозяина в молящем жесте, в поисках защиты и утешения, но не получил ни того ни другого.
– Огонь – это и есть ты, – Рае сжал маленькую ладонь, но она уже слишком хотела выскользнуть.
– Кто же я без него?
– Этого тебе никогда не узнать.
Рае ослабил пальцы на пластике, раздался зычный хлопок – змей вздрогнул и стиснул веки, прикусив их как губы. Колдун закрутил крышку, положил бутылку на сиденье между ними, и та, откатившись, стукнула Шего в бедро. Зверь брезгливо повел плечом – шея и скула отозвались волной на это движение – но проклятую бутылку, которая холодила и жгла ему ногу, не скинул, как ему ни терпелось, все же сдержался, лишь попросил устало:
– Я знаю, что заслужил, чтобы ты на голову мне ее вылил. Но, прошу тебя, убери это.
– Ты не должен бояться.
Змей сбросил чертову бутылку на пол, к ногам хозяина.
– Должен, еще как должен! А ты бы не боялся? – он посмотрел в глаза Рае, требуя ответа.
Колдун молчал, и лицо его было такое закрытое, такое непроницаемое, такое холодное.
– Зачем мы здесь? Сколько уже времени этот кошмарный дождь не прекращается? Чего ради ты усадил меня в это корыто?
– Корыто? – сквозь зубы прошипел провидец и любовно погладил руль, приговаривая: – Не слушай его, милая, не слушай, хорошая.
– Я могу попасть куда захочу, – настаивал змей, – не замочив рукава, спусти же меня с цепи! Зачем ждать, когда сырость мне кожу разъест? Вода сильнее. Страшнее. И ты – сильнее. Пьешь ее передо мной, все бахвалишься, что ты человек, пока я, чудище, дрожу тут… как осиновый лист. Чем это лучше Острога? Отдал бы меня стерхам – и делу конец.
Шего буравил Рае взглядом – черные-черные зрачки синих-синих глаз горели бессильной яростью, словно мертвые звезды. Рельефная кожа сиденья вокруг колдуна начала пузыриться и плавиться, дым и омерзительный запах паленого поползли по салону.
– Э-э-э, люди! – Крола, поглядывавший на них в зеркало, завертелся – белые пустые глаза провидца метались туда-сюда, как крошечные шарики.
Он протянул свободную руку, бессильно обмахнув веером пальцев коптящее сиденье:
– Вы чего, мать вашу, творите?
– Устанешь чистить, – пригрозил Рае, не обращая внимания на провидца.
Змей тоже не обращал внимания на провидца – он рычал от злости.
– Пить могут все, – сухо добавил колдун.
Крола попробовал опустить стекло, чтобы выгнать сгустившуюся вонь, но окно захлопнулось так, что ни кнопки, ни ручки не смогли вновь открыть его. Провидец ударил по рулю.
– Черт бы тебя побрал, Рае, ты испоганил мне всю машину, а теперь еще велишь задохнуться от этого смрада?
Колдун не ответил, оценив, на чьей стороне Крола, и сказал Шего:
– Некоторые только это и могут. Так выпало.
Но змей устал от предначертаний.
Выпало. Словно снег судьбы.
Он усмехнулся себе под нос – язва на языке не рассасывалась.
Дым исчез.
– Что смешного? – спросил колдун.
– Тебе не понять, – ответил зверь и сжал кулаки, уставившись перед собой.
Щетка волос на затылке провидца уперлась тому в складку на шее, и, глядя на нее, Шего вспомнил о топоре палача.
– Вечно ты мне все запрещаешь, – сказал змей и втер ладони в грубую ткань штанов.
Колдун проводил усталым взглядом это скольжение, поднял с пола бутылку, бросил на пустое сиденье впереди и вернулся к своим бумагам.
– Я всегда позволял тебе больше, чем когда-либо было можно.
– В твоем мире – не в моем.
Тьма подступала сверху и снизу, смыкая в пасти серую полосу горизонта. За окном изредка мелькали плоские черные шары деревьев и углы домов, что были ниже этих деревьев, тут же сменявшихся бесконечными угрюмыми лентами леса. Шего уперся локтем в стекло, поджав подбородок – ладонью.
Дверь била в локоть, ладонь – в лицо.
Прошла вечность, прежде чем их путь подошел к концу. Сотни смазанных унылых картин пронеслись за окнами, пока мгла не стерла границы, выеденные деревьями. Дождь все не прекращался, капли летели в свете фар, как отблески хвоста кометы, высекая фальшивые искры. Это странным образом успокаивало. В конце концов машина остановилась, и вода повалилась плашмя.
Кончилось волшебство.
Крола выдернул ключ зажигания, бубенцы брелоков зазвенели у него под ладонью, но Шего боялся покинуть ставшую привычной безопасность салона. Провидец достал из бардачка зонт, больше похожий на сверток с чьей-то отрубленной рукой. Шего украдкой поглядывал на колдуна, баюкавшего в ладонях трубку из скрученных бумаг. Змей не смел повернуть голову, чтобы только Рае его не заметил, и смотрел тайком, загоняя зрачки в самые уголки глаз (так близко к кости, что становилось больно), но ничего не видел, только темное пятно – след один. Колдун застегнул пуговицу на пиджаке и передал бумажный ворох провидцу – тот спрятал его в бардачок. Замок защелкнулся. Змей тоже стал готовиться к выходу и вынул из мешка заговоренные плащ и перчатки. Тихий Рае ему совсем не нравился. Колдун приказал Кроле: «Проводи его», – и вышел в ночь. Холодная сырость дохнула в лицо – у Шего защипало щеки, но еще сильнее защипало внутри, и ему страшно захотелось безропотно последовать за своим хозяином в мокрую темноту. Дверь за Рае захлопнулась слишком быстро, зверь успел лишь скользнуть ладонью по сиденью, попав в тепло на рельефной коже, где только что был этот ледяной человек.
– Ну как, готов? – спросил Крола.
Шего покачал головой, надел плащ и вылез под дождь.
Избушка на курьих ножках
Шего потянул на себя дверь не дома, а недоросля какого-то, – та упрямо не поддавалась: расшатанные зубы косяков не позволяли ей встать на место, тоненькая щелка обреченно зияла, словно резаная рана, куда темно проглядывало сырое мясо отравленной ночи.
– Не мог бы ты сделать свое пламя безвредным? – поинтересовался провидец, посматривая на пылающую ладонь, которую змей выставил перед собой.