У черты заката. Ступи за ограду
Шрифт:
— А вот только что. Возьми почитай… — Пико достал из кармана «Критику» и протянул Беатрис. — Четвертая полоса, внизу.
Они остановились у витрины. Беатрис развернула газету, Пико ткнул пальцем в набранный жирным шрифтом заголовок «ПОКУШЕНИЕ НА ЧЛЕНА ХУНТЫ».
«14 марта. Как нам сообщили в управлении федеральной полиции, вчера во второй половине дня была произведена попытка покушения на жизнь одного из руководителей военной хунты. Автомобиль, в котором следовал вице-адмирал Рудольфо А. Гальван, подвергся обстрелу на 5-м
Дочитав сообщение, Беатрис молча перевела взгляд на Пико.
— Боже, какой кошмар, — выговорила она наконец. — Но… почему ты думаешь, что Освальдо?.. Здесь ведь никаких имен…
— Я просто знаю. — Пико забрал у нее газету и ловко сложил, помогая себе подбородком. — Рамон мне сказал вчера. Ну, идем. — Он сунул газету в карман и тронул Беатрис за локоть.
— Подожди, ты хочешь сказать, что и Рамон в этом участвовал? Рамон Беренгер?
— Нет, напротив, он пытался их отговорить. Там был Пибе Карденас и еще двое. Тех я не знал.
— Но Освальдо… Нет, я все-таки не понимаю! Почему он вообще оказался в оппозиции? Тогда, в ноябре, министр предложил ему возглавить комиссию по…
— Дорита, не будь наивной, с ноября месяца у нас исчезло много министров. Я не знаю точно, как там получилось, но в декабре Освальдо уже был в подполье. Ночевал то у меня, то у Хиля Ларральде, то еще у кого-то. И кричал, что перестреляет всю эту сволочь. Желание понятное — трудно его не испытать, когда видишь все, что делается в стране, — но террор все же не метод, это и я ему говорил, и Рамон сколько раз с ним спорил. Я его пытался заинтересовать профсоюзной деятельностью, но куда там… Ты, кстати, когда думаешь приступить к работе?
— Чем скорее, тем лучше.
— Если хочешь, зайдем сейчас, я тебя познакомлю с Пересом и другими ребятами.
— Нет, Пико, не сегодня. Я устала, и потом мне еще нужно… — Она оглянулась и увидела телефонную будку на другой стороне улицы. — Мне сегодня нужно повидаться с одним человеком, ты позвони вечером — договоримся на завтра.
— Ладно, — кивнул Пико. — Я тогда пошел. Ну, чао!
Беатрис перешла улицу и плотно прикрыла за собой дверь будки. Набрав номер, она стала терпеливо ждать, покусывая кожицу на губе и изучая вывешенный над аппаратом список телефонных подстанций Большого Буэнос-Айреса. Почему-то там всегда не торопятся снимать трубку… 290 — Аэропорт, 78 — Агуэро, 93 — Альмагро, 55 — Андес, 27 — Арсенал. Если его сейчас не окажется, она больше не позвонит. Или позвонит в любом случае?
— Попросите Гейма, пожалуйста, — сказала она, услышав женский голос. — Что? Это не имеет значения, скажите, что его просят к телефону, и ничего больше. Благодарю вас. Нет, я не вешаю…
21 — Барракас, 76 — Бельграно, 656 — Белья Виста, 201 — Берасатеги, 202 — Берналь. Интересно все же, подойдет он или не подойдет?
— Ола, — сказала она, когда он подошел. — Здравствуй, Хуан… Да, как видишь. Точнее — как слышишь. Ну
Войдя в знакомый, разукрашенный со смешной пышностью начала века зал «Эль Молино», Беатрис сразу увидела Яна за одним из столиков вблизи от входа. Он вскочил, отодвинул для нее стул, поцеловал руку.
— Здравствуй, Хуан, — сказала она очень тихо, — как поживаешь?..
Они посидели, помолчали. Потом Беатрис украдкой посмотрела на Яна.
— Я тогда хотела тебе позвонить, — сказала она со вздохом. — Но папа взял с меня слово, что я не буду…
Ян кашлянул, скручивая трубочкой салфетку.
— Ну, как ты там жила? — спросил он, глядя куда-то мимо.
— О, — Беатрис пожала плечами. — В общем, плохо.
— Беатриче.
— Да?
— Видишь ли… Пока тебя не было, я тут о многом передумал… — Он помолчал, не глядя на Беатрис, и продолжал чуть ироническим тоном: — Никогда ведь не поздно признавать свои ошибки, не правда ли? Без тебя я понял, какую ошибку совершил тогда… в Мар-дель-Плата. Мне следовало в первый же день сделать тебе предложение, Беатриче. Но ты помнишь, как я тогда на это смотрел… Мы однажды говорили на эту тему, помнишь?
— Конечно, — сдавленным голосом сказала Беатрис. — И что же?
— Видишь ли… Я решил исправить ошибку и сделать тебе это предложение сейчас. Не подумай, что изменился мой взгляд на мир и его будущее… Изменилась лишь оценка того, что внесла в мою жизнь ты. Раньше я просто не понимал, что значит для меня твое присутствие… — Иронические интонации, которыми Ян пытался замаскировать неловкость в начале разговора, исчезли теперь из его голоса. Беатрис чувствовала, что он сейчас искренен, как, пожалуй, никогда не был с нею до этого момента.
— Хуан, послушай, — вставила она торопливо, еще не зная, что хочет и сможет сказать, ей просто панически захотелось оборвать, прекратить эту бесцельную и мучительную исповедь. — Ты должен понять…
— Погоди, Беатриче, — властно сказал он. — Я давно все понял, и не это сейчас важно. Ты будешь моей женой?
— Нет. — Беатрис отрицательно качнула головой. — Нет, Хуан, это невозможно.
Он долго смотрел на нее.
— Но почему? Неужели из-за того разговора, Беатриче?
— Не говори глупостей. Тот разговор начала я, если ты помнишь. Неужели ты всерьез способен подумать, что я могла это сделать, хоть на миг допуская возможность выйти за тебя замуж? Мне тогда просто хотелось понять тебя.
— Вот как, — с видимым усилием выговорил. Ян. — Любопытно. Новый аспект «вечно женственного» — даже в постели заниматься психологическими исследованиями…
Он долго молчал, потом спросил:
— Могу я рассчитывать на то, что ты еще подумаешь?
— Боюсь, что нет, Хуан, — устало сказала Беатрис. — Я для этого и просила тебя прийти, чтобы мы раз и навсегда обо всем договорились. Извини, что я говорю так… жестко.
Ян усмехнулся углом рта:
— Ничего… моя нежная Беатриче. Я переживу и это.