У черты заката. Ступи за ограду
Шрифт:
— Ничего, загруженность — это как раз то, что ей нужно. Ну, покойной ночи.
— Покойной ночи, доктор, и привет Дорите…
Отодвинув телефон, дон Бернардо достал сигару и закурил, обрезав ее перочинным ножом. Он долго сидел, неподвижно глядя в темные корешки книг на противоположной стене, потом развернул седулу. С фотографии, снятой тринадцать лет назад, — документ был выдан, когда Беатрис пошла в школу, — на него глянула круглолицая глазастая девчушка, немного похожая на стилизованные изображения японских детей. Дон Бернардо вздохнул, сложил седулу и спрятал ее в бумажник.
В воскресенье четвертого марта Фрэнка разбудил телефонный звонок.
— Что это у вас такой сонный голос? — ворчливо сказал Делонг. — Имя графа Сен-Симона что-нибудь вам говорит?
— Что, что? Какой Сен-Симон?
— Граф Анри-Клод Сен-Симон, чертов вы невежда. Еще мальчишкой он приказывал, чтобы его будили словами: «Вставайте, граф, великие дела вас ждут». Вспомнили теперь?
— Что-то слышал, — неуверенно отозвался Фрэнк. — Так что с ним?
— С ним ничего, уже много-много лет. А вот что с вами — это мне хотелось бы узнать. Вы тоже считаете, что вас ждут великие дела? Сегодня ведь четвертое, сынок.
— Помню. Что ж, эти подонки ничего не напечатали, насколько мне известно.
— И не напечатают, я вас предупреждал, — ответил Делонг. — Слушайте, вы, Галахад [105] с логарифмической линейкой! Мне звонил ваш пресс-агент.
Трубка многозначительно умолкла.
— Подумать только, — сказал Фрэнк без особого энтузиазма. — Шутка сказать — собственный пресс-агент.
— Хартфилд, не валяйте дурака, все гораздо серьезнее, чем вы думаете. Помните, что если я порекомендовал вам этого парня, то это вовсе не значит, что я рекомендую придерживаться плана, который вы с ним состряпали.
105
Персонаж кельтских легенд так называемого «Артуровского цикла», олицетворение рыцарственной добродетели.
— У вас есть лучший?
— Да! Плюнуть на все и молчать! Вы понимаете, в какую игру ввязываетесь?
— Понимаю, — медленно отозвался Фрэнк. — Но что делать? Не могу же я и в самом деле промолчать?..
— Почему не можете? Вы свернете себе шею, идиот!
Фрэнк помолчал, пощелкивая ногтями по трубке.
— Возможно, — вздохнул он. — Сукин сын этот Альтвангер. Но, видите ли, сэр, есть вещи поважнее собственной шеи.
— Вот как, — сказал Делонг. — Подумайте, а ведь мне эта благородная мысль никогда не приходила в голову. Конечно, что взять со старого зануды. Словом, если вы всерьез решили покончить жизнь самоубийством, то для этого вам надлежит явиться во вторник утром в Санта-Фе, Тед будет ждать вас в десять утра в отеле «Плаза». Там и будет произведено харакири.
— Ну ладно, — сказал Фрэнк. — Ничего не поделаешь. Жаль, конечно.
— Мне вас тоже, — заверил Делонг. — Зайдете сегодня ко мне?
— Зайду, — сказал Фрэнк. — Немного попозже.
Положив трубку, он сдержанно вздохнул и стал собирать разбросанные по столу машинописные страницы, исчирканные, со вставками от руки между строчками. Странная штука это писание — в голове все ясно, но только захочешь изложить мысли на бумаге — они превращаются в месиво. А может, и не нужно ничего излагать? Говорить, в общем, легче, чем записывать то, что хочешь сказать. Черт с ним. Как скажется, так и скажется.
Скомкав листы и запихав их в корзину, Фрэнк достал из ящика телеграмму Беатрис. Это был полученный во вторник ответ на ту, что он послал еще на прошлой неделе. Он долго не решался вообще сообщать что-нибудь о своем деле в Байрес и наконец ограничился тем, что написал: «Если прочитаете статью журнале коллирс ничему не верьте не думайте обо мне плохо». А теперь Трикси ответила: «Коллирс не читала думать плохо о вас не могу».
Здесь было две загадки. Прежде всего, Фрэнк не понял, почему телеграмма отправлена из Сьюдад-Трухильо. Точнее — он понимал, что это означает пребывание Беатрис в Доминиканской Республике, но чего ради ей вздумалось туда ехать? Сама она писала, что мистер Альварадо недоволен своим назначением и вряд ли там останется, да и страна, надо сказать, мало привлекательная для туризма. Но главная загадка была не в этом.
Он не мог расшифровать смысла того, что сказала Трикси. Как нужно понимать ее слова? Они могут означать, что она не читала «Коллирса», а потому и не может ничего о нем думать, о Фрэнке. Ничего — ни плохого, ни хорошего. Она просто не знает, о чем идет речь. Но этот же загадочный текст может означать и другое: думать о нем плохо она вообще не может, ну просто не в состоянии, а журнал не читала и не очень интересуется. Ей просто все равно, что напишут про Фрэнклина Хартфилда, потому что она-то сама уже имеет о нем твердое мнение и думает о нем только хорошее…
Последний вариант был утешительнее, и Фрэнк на нем остановился. Бреясь, он старался не думать о сообщенной Делонгом новости — ему было немного не по себе, хотя неожиданной она не явилась. Ведь именно сегодня кончился трехнедельный срок, который они с Тедом решили предоставить Альтвангеру. Значит, нужно действовать.
После завтрака он поехал к Баттерстону. Тот, как всегда, был бодр и излучал хорошее настроение. Впрочем, услышав вопрос Фрэнка о состоянии его банковского счета, Рой сразу насторожился.
— Это не твое собачье дело, — ответил он на всякий случай. — Опять пришел побираться? То ему машину, то ему чековую книжку. Когда это кончится? Я из-за тебя боюсь жениться! Я знаю, что не успею вернуться из свадебного путешествия, как явишься ты и станешь выклянчивать на недельку мою жену. И самое ужасное это то, что я ведь ее тебе отдам, будь ты проклят!
— Зачем мне твоя жена? — сказал Фрэнк. — Можешь жениться на здоровье, никто ее у тебя не заберет. А вот деньги я заберу.
— Побойся господа бога, Фрэнки, — сказал Рой. — Сколько?
— Все, — сказал Фрэнк. — Ничего не поделаешь, старик. Ты ведь каждую неделю будешь по-прежнему получать свою сотню монет, так что тебе ничто не грозит. А у меня, ты сам знаешь, какое теперь положение. Так что не жмись, мистер Шейлок.
— А кто виноват в этом твоем «положении»! — заорал Рой. — Я ведь тебя, дурака, предупреждал!
— Ладно, ты мне лучше скажи, на какую сумму я могу рассчитывать.
— На одну тысячу. Понял? Тысяча, и ни цента больше.
— Полторы, — твердо сказал Фрэнк.