У черты заката. Ступи за ограду
Шрифт:
Раньше он только чувствовал это или, еще точнее, предчувствовал; теперь убедился. Иногда это приходит как прозрение, как внезапная вспышка перед глазами: загорается свет, и человек вдруг видит новый путь, отличный от того, каким он шел до сих пор. Но в данном случае вспышка ничего не осветила, и это было хуже всего. Он понял лишь, что до сих пор в чем-то ошибался, но в чем именно и что ему следует делать теперь, ничего этого он не знал. Вспышка, пожалуй, скорее ослепила его, и он вообще перестал видеть что бы то ни было.
Никогда еще он не ощущал с такой остротой свое одиночество. Эту глухую стену не могла пробить даже любовь Бебы; Беба все равно не могла дать ему того, в чем он сейчас так нуждался, — ни трезвого совета дружеского ума, ни того интуитивного понимания с полуслова, которое обычно устанавливается между людьми, связанными общностью взглядов на окружающее. Их не связывало ничто, кроме любви с одной стороны и признательности с другой, — признательности, которой было очень далеко до живой любви.
Не прошло и месяца после отъезда Брэдли, как Жерару пришлось лишний раз убедиться в деловитости своих новых знакомцев. Однажды утром ему позвонили по телефону, и незнакомый голос с английским акцентом предложил «мистеру Бьюсонир» встретиться в полдень у входа в главное таможенное управление, где ему предстояло оформить бумаги на прибывший из Штатов «кар».
— Ничего не понимаю, — отозвался в трубку Жерар. — Кто это говорит? Какой «кар»?
— Тот, что вы мне заказывали, тысяча чертей, — невежливо заявил голос, перейдя на английский. — Мое имя Истмэн, Боб Истмэн из «Кэйзер Эрджентайна». Вы заказывали машину?
— А-а, да, верно! Верно, черт возьми… Хотите сказать, что мой заказ уже выполнен? — изумленно спросил Жерар.
— Машина здесь, — подтвердил Истмэн. — Приходите в полдень в таможню, там целая история с разрешением на выгрузку, вам придется подписать тысячу один формуляр…
На это ушла вся вторая половина дня, зато к вечеру Жерар оказался владельцем четырехдверного седана «кэйзер манхэттэн» за серийным номером 515268. Ничего не сказав пока Бебе, он на следующий день договорился о получении машины из порта, потом отправился в полицию и сдал шоферский экзамен. Лишь четыре дня спустя, когда ему сообщили из агентства, что машина будет доставлена через час, Жерар рассказал жене о покупке.
— Иди ты, — сказала Беба. — Настоящую машину?
— Самую что ни на есть, через час ты ее увидишь. Не веришь?
Беба недоверчиво пожала плечами:
— Скорее — нет. А впрочем… И сколько же ты за нее заплатил?
— Пустяки, около тридцати тысяч, включая все побочные расходы…
— Тридцать тысяч, — Беба расхохоталась. — Воображаю это чудо, Херардо! Это что, не «форд-Т»?
— Ладно, ладно. Я вот посмеюсь, когда увижу твою рожицу через час. Впрочем, чтобы тебя не хватил удар, скажу заранее, что это шикарная американская машина, совершенно новая, вот такая низкая и длинная…
— И все это за тридцать тысяч? Низкая и длинная?
— Ладно, — повторил Жерар. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
После обеда явился паренек в форменном комбинезоне.
— Сеньор Бусоньер? — спросил он. — Я от Марселли, пригнал вашу машину. Оставить пока на улице, или хотите прямо в гараж?
— Нет, оставьте пока так, — ответил Жерар, — насчет гаража я еще не договорился.
— Кто это был? — поинтересовалась Беба, когда Жерар вернулся в комнату.
— На, лови! — ответил тот, перебрасывая ей ключи. — Вот тебе твой «форд-Т». Пойдем посмотрим? Он внизу.
— Ох, прямо что-то не верится… — Беба недоверчиво посмотрела на ключи, потом на Жерара. — Ну пойдем, что ж…
Жерар не сразу узнал свой «манхэттэн» в шеренге стоящих у тротуара автомобилей. Вымытая и протертая до зеркального блеска, машина имела теперь такой вид, что он должен был сверить ее номер с полученным от паренька номерным свидетельством, прежде чем рискнул отпереть дверцу.
— Ну и как? — подмигнул он Бебе. — Нравится?
— Ты с ума сошел, Херардо… Сколько ты за нее отдал?
— Я же сказал — тридцать тысяч национальных. Ну, смелее! Забирайся внутрь, мы ее сейчас испытаем…
Беба нерешительно уселась в машину и провела рукой по упругой подушке сиденья.
— Ты просто сошел с ума, — повторила она убежденным тоном.
— Иногда, ты знаешь, мне и самому это кажется, — согласился Жерар, вставляя ключ в замок зажигания. — Поехали?
У Бебы заблестели глаза.
— Поехали, — кивнула она. — Только не очень быстро, Херардо, пока не освоишься!..
Он осторожно вывел непривычно длинную машину, стараясь не зацепить бамперами соседей, проехал два квартала и свернул вправо по улице Айакучо.
— Да, нужно куда-нибудь, где потише, — сказал он, — здесь я и в самом деле чувствую себя неуверенно… Все-таки тронутые они, эти американцы… Ну на кой черт делать машины такими длинными, не понимаю. А мотор, кажется, хороший — смотри, как тянет… Так тебя удивляет, что она мне обошлась так дешево?
Беба посмотрела на него с недоумением:
— Слушай, не станешь же ты меня уверять всерьез, что и в самом деле заплатил за нее тридцать тысяч песо!
— Именно тридцать тысяч, даю слово… Ты понимаешь, это получилось через приятелей Аллана… Один из них служит у Кэйзера, ну и… А Аллан устроил мне какое-то особое валютное разрешение — я даже сам толком не понимаю, что это за штука, но машину я купил из расчета по восьми с чем-то песо за доллар. Причем по себестоимости, прямо с фабрики.
— Ах вот что…
Беба покосилась на него и замолчала.
— Ты опять недовольна, шери, — вздохнул Жерар, затормозив машину перед взмахом полицейских нарукавников.
— Мы с тобой уже об этом говорили, Херардо, — сухо отозвалась Беба. — Если тебе так нравится эта компания, делай что хочешь, но не требуй от меня, чтобы я этому радовалась. Ты что, слепой, что ли! — выкрикнула она вдруг, рывком оборачиваясь к нему. — Неужели ты не понимаешь, что они хотят тебя впутать?
— Во что? — спокойно спросил Жерар.