У черты

Гордиан Александр

«Господи!
– тоскливо подумал Глеб.
– За какие грехи ты сводишь меня с идиотами?! Волна, небось, уже забор штурмует... Как сказать участковому, чтобы проникся, а не отправил по известному адресу? Тем паче, что дипломат из меня известно какой. Как из раввина балерина из меня дипломат».

Камера стояла нараспашку. Варан, оставляя за собой лужи, прошагал внутрь и там рухнул на заплеванную скамью. Сжал виски, прищурил от боли круглые глаза.

– Всегда бы так! – похвалил его Скипидар.

Следом шла Инга. Мокрая с ног до головы, она напоминала Глебу обиженного

воробья – ровно до тех пор, пока он не перехватил ее взгляд. Взглядом можно было кипятить воду или, что более актуально, сушить одежду.

– Карабин! – потребовал Глеб. – Ну, же!

Девушка колебалась. В конце концов, у нее сертифицированное и легальное охотничье оружие! Самостоятельно переступить порог – о, ужас! – полицейской камеры, не чувствуя за собой и тени вины, ей претило.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

– Знаю, - кивнул Глеб. – Другого выхода нет.

Инга зябко передернула плечами и шагнула за решетку. Глеб потянул «Тигра» за приклад, и девушка отпустила цевье.

За ней сунулась Леночка:

– Мне тоже сюда?

– Сюда! – участковый показал на продавленный диван у стены. – Мама где?

– У Пасенков… - Леночка упала на диван и закрыла глаза.

Глеб аккуратно, но без подобострастия положил участковому на стол Ингину винтовку, и рядом свой обрез, резко пахнувший кислым порохом. Высыпал из кармана с десяток патронов, выложил пачку картечных выстрелов – все, что успел схватить под стойкой в баре.

– Куда? – прикрикнул Скипидар, когда Глеб взялся за решетку. – Я запамятовал: тебя как звать, сталкер?

– Глеб, - сумрачно напомнил Рамзес.

– А меня пан участковый. Камеру запри, Глеб, друг сердешный. С этой стороны запри, с той она не запирается.

Глеб, стараясь не заглядывать в лица Инге и Варану, дважды повернул в замке ключ.

– Теперь марш на улицу, - велел Скипидар.
– Буянил в автобусе? Буянил! Кто за тобой убирать будет? Тарас Шевченко? Или представители, понимаешь, миротворческого контингента?

– Ты, участковый… пан, лучше бы пулемет развернул, - зло сказал Глеб. – Позицию оборудовал, а лучше две или три.

Скипидар зарозовел щеками.

– Ленты хотя бы набей, - безнадежно посоветовал Глеб. – Есть у тебя ленты, участковый?

Скипидар грохнул по столу кулаком.

– Геть! – заорал он, и Глеб отправился глотать слезоточивый дым.

Убитых в автобусе не оказалось. Раненых и обморочных носили в ближайшие дома и сдавали с рук на руки хозяевам.

Вернулись минут за двадцать-тридцать до отмеренного Рамзесом срока. Волна, очевидно, уже бурлила у Периметра и должна была вот-вот вырваться на оперативный простор. Сталкер глянул на часы, на участкового и застонал. Скипидар развернул таки пулемет, откинул крышку ствольной коробки и теперь с опаской заглядывал внутрь. С таким лицом, будто смотрел с обрыва в пропасть.

Глеб не успел сосчитать до десяти. Он увидел пальцы Скипидара, испачканные в заводской смазке, и его понесло. Чувствуя в организме легкость необычайную, Глеб широким движением смел с милицейского стола копившийся годами мусор: карандаши, бумаги, засохшие бутерброды. Выхватил у Скипидара

из-под носа тяжелый как гарпун MG и с размаха, чтобы лязгу побольше, грохнул на освободившееся место.

Скипидар подскочил от неожиданности.

Немецкий MG3 опирался на разлапистые сошки и хищным профилем напоминал своего прародителя, недоброй памяти «машинен ган» модели сорок два, простой как швейная машинка механизм, забравший в войну миллионы жизней. Смерть с тех пор, наверное, ходит не с косой, а с пулеметом MG...

Эмгэшку до сего момента Глеб в руках не держал, но во времена оны близко познакомился с ее югославским клоном и теперь рассчитывал, что судьба не выдаст, а свинья не съест. Рамзес откинул крышку ствольной коробки и отвел затвор, чтобы проверить патронник. Патронник оказался пуст и забит комковатой смазкой, зарядить пулемет участковый не пытался. И слава богу! Глеб придавил защелку, повернул приклад на девяносто градусов и отделил его. Достал гибкую амортизационную пружину. Потянул за рукоятку перезаряжания и вынул из стальных потрохов затвор – тоже в смазке, и возвратную пружину. Отжал фиксатор и вытянул ствол из дырчатого кожуха. Глянул на свет. Грязный ствол!

– Гы-гы, - одобрил Крынкин; Мамаев присвистнул.

Масло и специнструмент прилагались к пулемету. Рамзес сунул в руки опешившему Мамаеву снятый с пулемета ствол, Крынкину второй, запасной.

– Вычистить! Чтоб как яйца у кота!

Сам разобрал затвор с ловкостью фокусника. Они, затворы, почти одинаковы; у американцев, сербов или испанцев, у всех, кто позаимствовал конструкцию германского шедевра.

– Нужна протирка, - потребовал Глеб, и ему вручили относительно чистую фланельку.

Вскоре MG3 был готов к черной работе. Глеб захлопнул со стальным лязгом крышку лентоприемника и хозяйским жестом оперся на приклад.

– Йес! – восхитился Мамаев. – Тебе бы в цирке выступать, сталкер.

Рамзес глянул Скипидару в глаза.

– Вот так, Витя. Сам-то жить хочешь?

Если б ты знал, как хочу, смотрел красноречиво Скипидар.

– Назначаю тебя вторым номером, - приказал Глеб, не давая опомниться. – Слушай курс молодого бойца, повторять не буду. Лента набивается так…

2

О том, что пришли монстры, объявил Скипидар по громкой связи. На всю деревню объявил, буднично, как о завозе гуманитарной помощи. Из всех собравшихся в отделении он выглядел самым спокойным. Будто каждую неделю встречал из Зоны такую вот многочисленную делегацию. Глеб, который последние минуты боролся с рвотными позывами – так болела голова, сначала смотрел на него с недоумением, потом вспомнил об артефакте, с которым «никакой виагры не нужно». «Корвалол», вычерпанный почти до донышка, если память Глебу не изменяла. Имелась у этого артефакта одно неприятное свойство: он отдавал гигантское количество энергии, способствуя восстановлению организма, а разрядившись, уходил на повторную зарядку. Высасывал отданное и брал сверх того, убивая неразумного владельца. В Зоне «корвалол» не любили. Немногие могли с уверенностью определить степень его заряда.