У истоков Броукри
Шрифт:
– Прости, - едва слышно хрипит он, - прости, Дор, я не хотел.
– Это твое мнение. – Горло сводит. Я хочу рыдать, но сдерживаюсь и сглатываю. – Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности. Поэтому…
– Почему ты так говоришь? – вспыхивает он. – Почему не орешь на меня? Почему не защищаешься? Дай мне отпор!
– Но я не могу.
– Почему? – Мэлот внезапно наваливается на меня. Он рычит, а его глаза становятся огромными и дикими, как у бешеного пса. Я никогда не видела его таким. Дыхание у меня перехватывает, ужас подскакивает к горлу. А брат ударяет кулаком по стене. – Почему, я
– Потому что ты мой брат! – восклицаю я, когда он в очередной раз ударяет кулаком о стену. Его лицо нависает над моим, будто грозовая туча, но я не боюсь. Подаюсь вперед и смотрю в глаза Мэлота смело и одержимо. – У меня кроме тебя никого нет, слышишь? Я не могу ненавидеть тебя, ты все, что у меня осталось!
Парень замирает. Превращается в обездвиженную статую с блестящими глазами. Он даже не дышит. Смотрит на меня, ждет чего-то, а я невольно кладу голову ему на плечо. Я и не помню, чтобы когда-то позволяла себе такое. Но я устала бороться. Это же мой брат, я хочу, чтобы он был рядом. Он мне нужен.
– В детстве я ходила за тобой по пятам. Ты был так близко, в соседней комнате, а мне казалось, что на другой планете. Я перестала бегать. Мне надоело спотыкаться. Я решила, что мне никто не нужен: ни родители, ни ты. Я тебя отпустила. Зачем я это сделала? – Под моими руками дрогают его плечи. – Я все вспоминаю тот момент, на конюшне, когда отец кинулся на тебя с ремнем. Я побежала к тебе, а ты меня остановил. Почему ты так сделал? Почему так поступил, Мэлот? Наверно, у тебя были причины, ведь тебе было так больно.
– Тебе было бы хуже. – Едва слышно отвечает он.
– Но ты не вставал несколько дней.
– Это стоило того. Мне нравилось тебя защищать, а потом, наверно, я забыл, как это, когда брат стоит за сестру. Решил, что пора стоять за себя.
Я отстраняюсь. Мы встречаемся взглядами, и я замечаю, как Мэлот стискивает зубы. Он смотрит на меня виновато, впервые. И я и не верю, что вижу того самого мальчишку, который защищал меня, едва проблемы сваливались на мою затейливую голову.
Он открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но неожиданно рядом возникает Лиз. У нее огромные, испуганные глаза, и она кидается ко мне, даже не обратив внимания на то, как быстро и нервно с глаз смахивает пелену Мэлот.
– Быстрее, идем.
– В чем дело? – Я встряхиваю головой. – Что случилось?
– Конрад.
– Конрад?
– Да, он и Эрих…
Она не договаривает, но это и не нужно. Мэлот раздраженно выдыхает и срывается с места, а я слышу, как в груди у меня взывает сирена. Вот черт.
Мы прибегаем в зал как раз в тот момент, когда Эрих размахивается и со всей силы вонзает кулак в подбородок Бофорта. Звучит хруст. Капли крови взмывают в воздух, люди ахают, а Конрад падает на стол, сбивая на пол хрустальную посуду. Музыка не утихает, и блондин выпрямляется под крещендо, смахнув с подбородка алые разводы. Эриха держит три человека, но он все рвется вперед, будто сошел с ума. Конрад же плетется медленно, и в глазах у него не ярость, а презрение, которым можно было бы резать воздух. Собираюсь кинуться к парням, но Лиз останавливает меня и говорит:
– Мэлот разберется.
–
– Тебе бы тоже не помешало кому-то доверять.
Громко выдыхаю и перевожу взгляд на брата. Он останавливается перед Бофортом и вальяжно расправляет плечи. Как же быстро он превратился в того парня, которым был долгие годы: легкомысленным и бесстрастным предводителем еще более легкомысленных и бесстрастных подростков Верхнего Эдема.
– Что происходит? – Спрашивает он, глядя в глаза Конрада. К Эриху Ривера он стоит спиной, и я уверена, что делает он это специально, чтобы парень почувствовал, насколько Мэлоту глубоко на него наплевать.
– Мы разговаривали, - криво улыбается Бофорт. Слизывает кровь с губы и пожимает плечами, как ни в чем не бывало. – Я не закончил.
– Не сейчас.
– Отойди, Мэлот.
– Я сказал, не сейчас.
Конрад упирается грудью в руку моего брата и вскидывает брови. Какое-то время не понимает, что происходит, а затем вдруг усмехается.
– Ты серьезно?
– Да.
Бофорту плевать. Он пытается вновь ринуться к Ривера, но Мэлот останавливает его и тянет за ворот рубашки. Шепчет что-то, что слышат только они, и кивает. Я понятия не имею, что происходит, но внутри у меня все горит и штормует, словно от этого разговора зависит и моя жизнь. Я сглатываю, когда Конрад резко отходит назад и стискивает зубы. Что бы Мэлот ему не сказал, это сработало.
– Вы можете продолжить в другом месте, - повернувшись лицом к Ривера, сообщает Мэлот и пожимает плечами. – Например, на площади. Например, сегодня.
– С какой стати? – рычит Эрих. – Что мне мешает прямо сейчас свернуть ему шею?
– Я мешаю. – Брат спокоен. Засовывает руки в карманы брюк и пожимает плечами. У него глаза прямо как у отца: убийственно холодные, умные и властные. В такие хочется не только смотреть. Таким хочется верить. – Ты думаешь, сила на твоей стороне? Оглянись. Нас больше. Собери народ, и встретимся на площади.
– Мне не нужны твои подачки.
– Тогда подумай о своих друзьях, отрепье. Они тоже пострадают. Ты этого хочешь?
Эрих не отвечает. Невозмутимо сбрасывает с себя руки тех, кто до сих пор пытается пригвоздить его к полу, и срывает с места. На долю секунды наши взгляды встречаются, а затем парень исчезает за поворотом, и я растерянно прикрываю глаза. Кажется, сегодня в ночь поединок продолжится. Неужели это единственное решение проблемы? Черт, зачем я вообще сюда пришла? Подставила Эриха, Мэлота, Конрада. Подставила всех. Идиотка. Лучше бы бастовала дома, рассматривая потолок в спальне.
Люди расходятся, а я подхожу к брату и виновато выдыхаю.
– Прости, я подставила тебя.
– Да. – Мэлот берет со стола единственный оставшийся в живых стакан и наливает в него розоватый пунш. – Ты подставила всех.
– Я не хотела.
– Сомневаюсь. Я всегда знал, что Конрад неровно к тебе дышит. Но я не ожидал, что придется бороться и с сынком «палача». Тут ты сама себя переплюнула, Дор.
– Что ты сказал Бофорту?
– Правду. – Мэлот отпивает пунш и пожимает плечами. – Сказал, что твой бешеный пес уничтожит его на глазах у всего университета, но нам это не нужно. Репутация – вещь сложная. Ее можно зарабатывать всю жизнь, но потерять за один день.