У истоков любви
Шрифт:
— Да. — Слезы тихо катились по ее щекам. — Даже на это. — Она подняла на него глаза, молящие о понимании. — Я бы постаралась сделать его счастливым, Уолтер. Его счастьем я бы не стала жертвовать.
— Мне жаль, — натянутым голосом сказал он. — Мне действительно очень жаль.
Он медленно направился к двери в гостиную.
— Я не знал, что все так сложно. — Уолтер остановился. — Я бы не разговаривал так с тобой. И никогда бы не позволил себе… — В растерянности он не находил слов и только ерошил волосы рукой. Неожиданно он горько рассмеялся. — Господи, ты, наверное, решила, что сменила одного развратника на
— О нет, Уолтер! — Она встала, обхватив себя руками. — С тобой это было ни на что не похоже.
— Нет? Разве я не пытался по-своему взять тебя силой?
Ничего не видя, она шагнула к нему.
— Ты ничего не сделал против моего желания.
— Нет, сделал. — Он виновато смотрел ей в глаза. — Я пытался заставить тебя желать меня так же, как я желал тебя… пытался заставить желать так сильно, чтобы ты не могла отказать мне.
— Но это пришло раньше! — крикнула она, прижимая к груди руки.
Ее не волновало больше, что своим признанием она ставит себя в дурацкое положение. Мелани не могла допустить, чтобы Уолтер думал, будто она видит в нем второго Гарри. Слишком сильно она любила его. Она любила его! Эти слова обожгли ее, и Мелани закрыла глаза, чтобы осмыслить их. Не было сил дольше обманывать себя. Вот почему ей захотелось рассказать ему все о Гарри. Она любила его и только ему могла довериться. Она нуждалась в его понимании и даже в его прощении. Пусть он никогда не полюбит ее, пусть его сердце давно занято Трейси, но она — его жена, пусть не навсегда, и хочет знать его как мужа.
— Я уже желала тебя к тому времени, — повторила она, открывая глаза и обращая к нему умоляющий взгляд. — Я и сейчас тебя хочу.
По лицу Уолтера пробежала судорога, пальцы, сжимавшие ручку двери, побелели.
— Не надо так говорить. Как бы я себя ни вел, я не Гарри. Я оставлю тебя в покое.
Мелани поняла, что он лжет, что он тоже хочет ее.
— Нет, я должна была сказать. — Она оторвала его пальцы от дверной ручки и приложила к своей груди, туда, где билось ее сердце. — Вот почему.
Напряженная рука, почувствовав тепло девичьей груди, ожила. Концы полотенца стали расходиться, и вдруг оно упало к ее ногам снежным сугробом.
— Мне нужно… — произнесла она, и это была чистая правда. Тело ее переполняло желание, она едва держалась на ногах. — Ты нужен мне, Уолтер. Научи… покажи мне, что такое настоящая страсть.
Еще не веря, он взглянул в ее глаза и увидел в их глубине что-то, что заставило его поверить. Он привлек ее к себе с радостным криком:
— О Мелани! Это будет так прекрасно! Самое прекрасное в этой жизни, когда мужчина и женщина хотят быть вместе. Я бы убил Гарри за попытку лишить тебя этого!
Мелани улыбнулась.
— Ему ничего не удалось. А теперь я хочу подарить тебе себя.
— Мелани…
Голос его был гортанным, глаза горели, руки блуждали по ее телу, гладя ее шею, спину, бедра… Он подхватил ее.
— Пойдем.
Повинуясь движению его рук, она раздвинула ноги и обхватила его торс, а руками обняла за шею. Руки его прижимали Мелани к себе, и два шага до постели показались ей вечностью, его явное нетерпение передавалось ей. Медленно, словно не желая расставаться с ней ни на секунду, он положил ее на атласное покрывало и, стоя рядом, стал раздеваться. На пол полетели галстук и пиджак, белым флагом опустилась рубашка… И
Верхний свет ярко освещал его фигуру, таившую в себе такую притягательную силу, что ее ладони инстинктивно прижались к низу живота, силясь унять боль в глубине лона, что так терзала ее.
— Поторопись, — шепнула она.
— Нет, дорогая, — ответил он, опускаясь рядом на колени. — Чудо торопить не надо.
Он не преувеличивал. Закрыв глаза, она поплыла в тумане желания, а он зажигал в ней радугу. Чувственность, что поглотила ее, словно влажный девственный лес, переходила в пульсацию, когда он ласкал ей грудь; ослепительные красные вспышки, когда губы его смыкались вокруг затвердевших сосков; сверкание серебра, растекавшегося по телу, когда его пальцы ласкали ее бедра; нарастающая с каждым движением его пальцев глубинная боль ярко-синего цвета, заполнившая ее всю целиком.
— Люби меня, Уолтер, — произнесла Мелани, удивляясь, что может говорить.
Он тяжело дышал, когда опустился над ней, опираясь на руки.
— Будет немного больно, — сказал он, — извини.
Мелани притянула к себе его крепкие бедра.
— Я хочу испытать все.
Боль, похожая на укол шипа розы, не успела задержаться в ее сознании, она вновь держала его в плену своих ног и чувствовала ритм его движений, который передавался ее телу. Темп постепенно нарастал, голова ее стала легкой, все чувства сосредоточились там, где сливались их тела. И все цвета смешались, ослепительно вспыхивая в ее крови. С каждым поворотом калейдоскопа ярче разгорались краски.
— Уолтер! — кричала она в восторге.
Его стараниями радуга встала крутой дугой такой невыносимой красоты, что не было сил выдержать.
— Уолтер! — звала она потерянно, вознесенная на гребень радуги, вцепившись ему в волосы, чтобы удержаться. Но ничего не помогало — радуга пошатнулась, разваливаясь, рассыпаясь каскадами ярких цветов, сверкающих осколков, и она беспомощно падала в бездонную темноту.
Должно быть, он успел поймать ее, потому что, когда к ней вернулась возможность дышать, она лежала в его объятиях, голова ее покоилась на его груди. Щеки были влажными, мокрые волосы липли к плечам. На ощупь пальцами она гладила его подбородок, шею и понимала, что обречена любить его вечно.
Гарри появился ближе к полуночи. Мелани уже подумывала, что он вообще не приедет. Могла же судьба подарить ей этот вечер целиком.
Разгоряченная Мелани и Уолтер появились перед гостями с опозданием. Они танцевали только друг с другом, гости с понимающим видом улыбались, отпуская легкие шуточки в адрес «неразлучников». Улучив момент во время танца, они выскользнули на веранду, куда доносилась приглушенная музыка, и стояли, не размыкая тел, глядя на подсвеченный бассейн. Их телам было спокойно рядом. Ее голова уютно устроилась на его плече, его рука легко обвила ее талию, в его ладонь ровно билось ее сердце. Казалось, близость, которой достигли их тела, еще не распространялась на их голоса и состояние умов. Достигнутый мир был еще слишком хрупким: неверное слово, неточная интонация — и он мог рухнуть. В открытой стеклянной двери появилась Кэрол.