У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Марина, сходи поешь немного, я пока посторожу.
Дочь отказалась:
— Мам, я не хочу!
Минут через двадцать подъехал милицейский УАЗик. Резко затормозил и круто развернулся у калитки. Из него выбрались новый начальник милиции, следователь и два милиционера. Прикрываясь красными кожаными папками от дождя, подошли и встали на крылечке. Оторопело уставились на бывшего начальника, сидевшего связанным у стены. Марина, не обратив никакого внимания на их реакцию, обстоятельно рассказала произошедшее по дороге. Отдала обрез:
— Отпечатки, если дождем не смыло, наверняка найдутся. Я за приклад двумя пальцами бралась. Место, где он стрелял, покажу. Пули в деревьях застряли, но найти я смогу. Направление помню.
Шок у милиционеров прошел. Рядовые безо всякого стеснения сгребли Виталия Сергеевича за локти и поволокли к машине. Следователь обратил внимание на перевязанную руку женщины:
— Может, вам в больницу обратиться?
Степанова отмахнулась:
— Не стоит. Царапина.
Вмешался отец:
— Да уж, царапина! Пропахало почти до кости… Съездила бы к врачу, мало ли что.
Следователь принялся настаивать:
— Обследование медицинское надо обязательно пройти! Мы вас назад привезем.
Маринка, сдаваясь, махнула рукой:
— Ладно, поехали!..
После осмотра и обработки ран хирургом, ее отвезли в отделение милиции. Следователь попросил подробно описать на бумаге, что произошло в лесу. Составил протокол и попросил Марину:
— Вы не могли бы завтра показать нам это место?
Женщина согласилась. Договорились встретиться на кордоне в полдень. Степанову, как и обещали, доставили обратно в деревню. Уговорив детей остаться у дедушки с бабушкой, она отправилась на кордон. Иван Николаевич хотел ехать с ней, но она отказалась:
— Зачем, пап? Навряд ли сегодня еще что случится. Оставайся дома.
Уже в сумерках добралась до дома. Раненая рука ныла и каждое движение причиняло боль. Степанова сцепила зубы, сползая с лошади. Включила генератор. Зажгла свет в доме и пошла управляться со скотиной.
Лосенок Яшка лежал возле бока коровы Мильки, с другого бока пристроился теленок. Оба поросенка спали во дворе, но тут же проснулись и хрюкнули, словно спросили: явилась? Гвалт и гогот поднялся в сарае с ее появлением. Накормив скотину, легла спать. Глаза слипались. Это была реакция на пережитое днем. Степанова испугалась не за себя, а за детей.
Глава 7
Сыну Кости Силаева исполнилось четыре года. Майор учился в академии в Москве. На время учебы семью обеспечили просторной комнатой в квартирном общежитии. Рядом проживали еще две семьи. В рязанскую квартиру, перед отъездом, Лариса пустила квартирантов. Костя предпочел не вмешиваться, иначе они снова могли бы поссориться. Ссоры и так происходили практически каждый день. Но втайне считал, что “драть” со старшего лейтенанта сотню в месяц, все же не очень хорошо. Он пробовал поговорить об этом с Ларисой накануне отъезда:
— Давай снизим цену за квартиру до шестидесяти рублей. Ведь им тоже жить надо.
И услышал в ответ:
— Квартира у нас своя, с мебелью и со всеми удобствами. Я вообще считаю, что мы ее дешево сдаем. Ты не понимаешь, каких усилий мне стоило купить обстановку и аксессуары! Еще бы, ты ведь в этом участия не принимал! Тебе легко распоряжаться! Если бы нашла кого-то, кто больше даст, я бы других жильцов пустила. Жаль времени нет…
Лариса принялась обкладывать ватой дорогой итальянский чайный сервиз, готовя его к отправке. Муж тяжело посмотрел в спину жене и отвернулся. С тех самых пор, как Костя вернулся из Афганистана окончательно, покоя у него не было. Ларисе постоянно чего-то не хватало. Когда Силаев решил окончательно развестись в 86-ом, она вдруг заявила, что беременна. У майора аж в груди в тот момент екнуло от радости. Он мгновенно забыл о своем решении, надеясь, что с рождением ребенка все образуется. Но не тут-то было…
Едва появился Лешка ему стало в два раза сложнее. Жена не хотела стирать пеленки и каждый раз, возвращаясь домой, он принимался за стирку. Стирал не только пеленки, но и ее одежду. Она не желала прибираться в комнате, ссылаясь на нехватку времени. А он знал, что жена целые дни проводит у телевизора. Ребенок рос, как трава у дороги. Все зависело от настроения матери. То Лариса ласкала его целыми сутками, то принималась орать, что он ей жизнь завесил. Соседки по общежитию частенько кормили малыша. Вечером, когда замотанный Костя появлялся в квартире, старались успокоить:
— Константин Андреевич, мы Лешу накормили, вы не беспокойтесь.
В душе краснея, он благодарил женщин и шел ругаться с женой. Так повторялось из раза в раз. Только сын удерживал его рядом с этой женщиной. Единственное, что хорошо умела делать Лариса — это наряжаться. На всех вечерах, которые проводились в академии, не было ни одной женщины, которая смогла бы перещеголять ее по нарядам. Но Силаеву никто не завидовал, все уже знали, что представляет собой его жена. Многие откровенно сочувствовали:
— Костя, ты же мировой мужик, как ты мог жениться на такой самолюбке?
Он пожимал плечами и вздыхал. Несколько раз пытался забрать сына и уйти, но Лариса в эти минуты с усмешкой заявляла ему:
— До четырнадцати лет, если мать не пьет, ребенок находится с матерью. Понял?
Силаев терпел ради сына. Лешка стал его отрадой. Сынишка бросался по вечерам к нему в ноги, обнимал за колени и мужчине становилось на все плевать. Любовь сына была наградой за это терпение. Лариса все дальше и дальше отдалялась от него, хотя разводиться не желала. Однажды она заявила:
— Я хочу продать квартиру в Рязани и купить здесь, в Москве двухкомнатную. Уже подыскала удачный вариант: двухкомнатная коммуналка с высокими потолками. Комнаты огромные и светлые.
Костя с трудом сдерживался. На скулах проступили белые пятна:
— А меня ты спросила? Рязань мой родной город и я уезжать оттуда не собираюсь.
Жена насмешливо ответила, скривив красивое лицо:
— Это твои проблемы! У тебя, кстати, имеется родительский домик. Если тебя ностальгия замучит, можешь и у тетки пожить. Я никогда на эту развалюху не претендовала…