У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Она прошла в здание аэропорта под удивленными взглядами всех, кто находился в тот момент на территории. Не так уж много народу стремилось побывать в Чечне, стоящей на грани войны, а уж тем более иностранцев. В руках у арабки находилась черная большая сумка. Пальцы сплошь унизаны серебряными перстнями с лазуритом и без камней. На кисти левой руки были обмотаны агатовые четки. Она быстро взглянула на чеченца, проверявшего паспорта и опустила глаза вниз. Не глядя, протянула паспорт. Пограничник удивленно глядел на арабскую вязь с одной стороны паспорта и английские буквы с другой. Взглянул на странную фигуру перед ним. Марина сложила ладони и слегка поклонилась, мелодично пробормотав приветствие по-арабски. Мужчина ничего не понял и гаркнул в сторону по-чеченски:
— Кто-нибудь по-арабски понимает? Тут арабка прилетела из Москвы!
Марина обрадовалась — она понимала настоящего чеченца. Подошел здоровенный бородач в пятнистой форме с погонами полковника. Заговорил на ломаном арабском:
— Зачем прилетели в Грозный, ханум?
Степанова сделала вид, что обрадовалась. Еще раз сложила руки и поклонилась. Не поднимая глаз, объяснила:
— Господин, мой брат, вопреки воле родителей, улетел к вам полгода назад и пропал. От него нет вестей уже четыре месяца. Вот последнее письмо, которое мы получили…
Марина протянула обычный российский конверт, аккуратно обрезанный по верху. Чеченец вытащил бумагу, повертел в руках и вернул:
— Что там написано, ханум?
Смутившись, объяснил:
— Говорить по-вашему умею, а вот читать не научился…
Женщина благоговейно прижала письмо ко лбу, расправила и собралась читать, но чеченец, заметив скопившихся людей, попросил:
— Своими словами, пожалуйста, ханум!
Степанова робко и быстро взглянула на него и снова опустила глаза к полу:
— Рафат пишет, что здесь холодно и он находится в Чечне, но не имеет права назвать точное место. Сказал только, что это пригород Грозного. Наш отец слег от горя. В семье больше нет сыновей и он отправил меня, свою старшую дочь, на поиски Рафата. Я с трудом приехала сюда. Из Москвы меня вообще почему-то не хотели пустить в Грозный. Я с трудом умолила какого-то русского начальника поставить мне печать на выезд. Вот фотография моего брата, господин…
Чеченцу явно понравилось, как она его называет. Маринка вытащила снимок красивого араба с роскошными черными усами и белозубой улыбкой. С надеждой спросила:
— Может, вы его знаете, господин? Рафат Киямуддин эль Харуди…
Мужчина развел руками:
— К сожалению, ханум, не встречал. Вы собираетесь его искать?
— Если вы господин, разрешите…
Марина еще раз поклонилась. Здоровяк попросил:
— Не могли бы вы показать содержимое вашей сумки?
Женщина, не поднимая глаз, поставила сумку на длинный стол и расстегнула замки, распахнув стенки. Полковник небрежно приподнял несколько тряпок сверху, сунул руку до дна и провел там: внутри находилась лишь женская одежда и все необходимое в дороге. Посмотрел на опущенные глаза и попросил:
— Не могли бы вы приподнять чадру, чтобы сличить ваше лицо с фотографией?
Маринка тут же прикрыла глаза рукавом:
— Господин, здесь слишком много мужчин. Вы образованный человек и наверняка знаете наши законы — лицо женщины может видеть лишь ее отец и законный муж. Меня воспитывали в старых законах. Я могу показать лицо только вам, но не здесь…
Полковник кивнул пограничнику:
— Пропусти!
Степанова застегнула сумку и засеменила вслед за полковником. Чеченцы удивленно смотрели ей вслед. Здоровяк провел женщину в маленькую комнатку. Выгнал за дверь сидевших там мужчин. Марина, словно бы в смущении, осторожно приподняла чадру и во второй раз, робко, взглянула в лицо полковника черными блестящими глазами. Быстро накинула чадру обратно. Он, не скрывая восхищения, спросил:
— Вы замужем, ханум?
Марина поправила чадру на голове и с надеждой в голосе сказала:
— Отец собирается сыграть свадьбу, как только я найду Рафата. Мой жених сын шейха Дамира.
Полковник подумал: имя шейха показалось ему смутно знакомым. Если женщина говорит правду, ссориться с арабами не стоило. В последнее время суданский миллионер бен Ладен дважды присылал крупные партии оружия, обученных в Пакистане инструкторов и деньги. Он отогнал появившиеся не хорошие мысли о женщине прочь и предложил:
— Ханум, вы слишком красивы и я не хочу, чтобы вас обидели. Я дам вам в провожатые двух своих людей. Один из них, хоть и плохо, но говорит по-арабски. Можете искать своего брата в пригородах Грозного. Я дам вам специальное разрешение — ищите. Очень надеюсь, что вы его разыщете.
Степанова рассыпалась в изъявлениях благодарности:
— Да хранит вас Аллах всемилостивый и милосердный. Да умножит он ваши годы за доброту вашу, господин.
Марина несколько раз поклонилась, сложив ладони. Он сам сходил и поставил на таможне штамп в паспорт и вернул его женщине. Крикнул:
— Дзакоев, Уманов, зайдите!
Появились два худощавых мужика в камуфляже, заросшие бородами по самые глаза. Полковник заговорил по-чеченски:
— От этой женщины ни на шаг не отходить. Никаких приставаний, ясно? Она невеста сына шейха Дамира. Что-то я о нем слышал… А нам только и не хватало сейчас, чтоб арабы обиделись! По ее словам, прилетела искать брата, но на всякий случай проследите. Пусть ходит, смотрит и спрашивает. Уманов, ты немного говоришь на арабском, будешь переводчиком. Вот бумаги на свободный проезд по пригороду. Можете взять мою машину. Все равно в ближайшие четыре дня я тут проторчу. Русские что-то затевают…
Мужчины кивнули, покосившись на замотанную в тряпки фигуру с узкой прорезью на месте глаз. Женщина, прежде чем уйти, еще раз поклонилась и поблагодарила полковника:
— Как ваше имя, господин? Чтобы я могла в молитвах поминать его…
Полковник сначала не хотел отвечать и молчал. Затем подумал, что женщина может назвать его имя шейху и в будущем это может пригодиться. Сообщил:
— Аслан Хачилаев.
Маринка, исковеркав фамилию, произнесла:
— Аслан Кяциляевь… Я запомню, хотя фамилия очень сложно звучит.