У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Палачи не обращали никакого внимания на вход, увлекшись «работой». Маринка проскользнула в палатку, на ходу достав ножи из петелек. Две «Осы» взвились в воздух и два трупа рухнули на полковника, выронив ножи. Женщина старательно задернула полог. Прошептала:
— Олег Маркович, это я! Тише…
Столкнула трупы на пол. Перерезала веревки на руках и ногах пленника. Выдернула кляп изо рта, чтобы он мог отдышаться. Сбросила тряпку с лица и отшатнулась: на месте серо-голубых глаз зияли черные провалы. Кожа на лбу и правой щеке висела грязными клочьями. Часть волос впереди обгорела.
С трудом вздохнула, торопливо достала из рюкзака аптечку. Смыла кровь с груди и лица полковника кипяченой водой из фляжки. Осторожно промыла перекисью обожженное лицо. Густо смазала щеку и лоб линиментом стрептоцида. Помогла сесть и принялась торопливо бинтовать глаза и лицо. Намазала обожженную грудь остатками линимента и осторожно перевязала Шергуна. Он не стонал, только покусывал разбитые губы. Закончив с перевязкой, огляделась в палатке и не нашла одежды полковника. Лишь сапоги валялись у входа. Быстро содрала бушлат, куртку и свитер с одного из трупов:
— Надо одеться, Олег Маркович! Я вас уведу отсюда и спрячу.
Он тихо попросил:
— Я знаю, что однажды, из милосердия, ты убила друга. Убей и меня…
Марина вздрогнула и побледнела. Посмотрела на твердо сжатые губы:
— Нет! Мы выберемся и все будет хорошо, вот увидишь. Давай, помогу…
Стараясь не задевать ран на груди, натянула на него свое запасное нижнее белье. Все равно рубаха была на пять размеров больше. Обула шнурованные ботинки и старательно завязала их. Одела на Олега чужой свитер, куртку и бушлат. Бинты на голове могли выдать. Степанова осторожно натянула на голову, до самого кончика носа, вязаную шапку, содранную с убитого чеченца. Застегнула пуговицы пятнистого бушлата. Еще раз взглянула на офицера.
Вытащила маленькую фляжку со спиртом из-за пазухи. Сполоснула стоявшую на столе кружку из собственной фляжки. Отлила немного спирта, развела водой. Поднесла к губам Олега и заставила выпить все до капли. Задула свечу. Взяв за руку, потянула за собой, но он не двинулся с места. Расслышала шепот:
— Уходи, Марина! Зачем тебе рисковать?
— Я тебя спрячу и вернусь за ребятами.
— Ты не сможешь их вытащить. Охрана слишком велика. Они ждут тебя.
Она погладила его по руке и зло усмехнулась:
— Ждут! Только не с этой стороны. Пойдем, Олег. Сначала вытащу тебя.
Он снова попытался уговорить:
— Со мной ты не пройдешь сквозь посты. Спасай ребят. Я приказываю уходить. Оставь мне заряженный пистолет…
У Степановой сжалось сердце от обреченности в его голосе. Она, не сдерживая чувств, прижала голову Олега к груди. Провела пальцами по его губам, несколько раз торопливо поцеловала в здоровый висок и прошептала в ухо:
— Тогда я ребят вытащу и вернусь. Я не подчинюсь твоему приказу. Умрем вместе, раз ты так хочешь умереть. Оставив тебя здесь, я жить не смогу.
Шергун понял, что она вернется, если он не пойдет. Вздохнул и с трудом встал, чувствуя, как тепло от выпитого
Марина довела слепого разведчика до елей. Потом вела еще метров сто, стараясь, чтобы Олег не наткнулся на сучки лицом. Прислушалась. Еле слышные голоса чеченцев-дозорных слышались с обоих сторон. Женщина приподнялась на цыпочки, прижала губы к уху полковника и прошептала:
— Олег, возьмись руками мне за рюкзак, я проведу тебя через посты. Не бойся, все будет хорошо. Только не отпускайся.
Она двигалась медленно, чтоб ему было легче. Минут через пятнадцать посты остались позади. Степанова вновь обхватила Шергуна за пояс. Он сам положил руку ей на плечи и вздохнул. Шли еще минут двадцать, пока добрались до устроенного пулеметного гнезда. Марина усадила Олега на сброшенный спальник и тихо сообщила:
— Здесь пулеметное гнездо. Имеется пулемет с двумя обоймами, два автомата с пятнадцатью рожками, три пистолета с запасными обоймами и штук двадцать гранат. Вполне приличный арсенал. Я покормлю тебя и оставлю. — Быстро вспорола банку тушенки ножом. Достала ложку и хлебец в полиэтилене. Зачерпнув мясо, поднесла к губам полковника: — Поешь, тебе надо. Иначе ты ослабеешь. Давай, Олег, через не могу!
Он послушно открыл рот и принялся жевать. Она вложила ему в руки хлеб:
— Олег, я сейчас уйду. Вернусь обязательно. Я знаю, оружие рядом и соблазн застрелиться будет велик. Ты в отчаянии, но один выстрел и… Ребята погибнут! Дай слово, что дождешься. Мне так много надо сказать тебе. Дай слово!
Олег нашел в темноте ее руку:
— Обещаю дождаться.
Накормив полковника, она заставила его забраться в свой спальник. Вложила в руку радиотелефон:
— Олег, это «Моторолла». Ты умеешь ею пользоваться и коды знаешь. Даже ощупью, сможешь набрать номер. Если что случится со мной, набери код и вызови огонь на проклятый лагерь. А уж потом делай, что хочешь…
Аккуратно застегнула спальник и прикрыла сверху дополнительно плащ-палаткой, чтоб Шергун не промок. Шепнула в ухо:
— Попробуй заснуть. Знаю, что тяжело и ожоги с ранами болят, но ты попытайся отдохнуть. — Жалость прорвалась наружу, когда она наклонилась и ласково поцеловала его холодные губы: — Мы еще повоюем, полковник!
Скользнула в ночь, прихватив рюкзак. Он остался один. Чутко прислушивался, боясь услышать выстрелы и крики. Вокруг стояла тишина. Шергун выпростал руки из-под плащ-палатки и ощупью нашел сложенное оружие. Нащупав пистолет, проверил, есть ли патроны в обойме. Вздохнул, поняв, что обойма целая. В голове мелькнуло: «Щелк, и готово! Не будет ни слепоты, ни меня самого». Вспомнил о данном слове и спрятал оружие в карман бушлата, решив использовать его, если выхода не будет. Сдаваться в плен вторично он не собирался.