У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Он совсем ослеп?
Она уткнулась полковнику в грудь лицом, не обращая внимания на глядевших мужиков и разрыдалась. Сквозь всхлипы выдохнула:
— Да. Ахмад приказал схватить его, как приманку, чтобы поймать меня…
— Этот тип снова здесь?
— В лагере его не было. Должен прибыть завтра. Среди наших стукач объявился, я по этой причине не стала связываться, когда нашла отряд. Ждали колонну, где ехал Шергун.
Он внимательно посмотрел ей в лицо, переваривая услышанное, но заговорил о другом:
— Давай котелки, я кого-нибудь из мужиков отправлю. Ты посиди, успокойся. Нельзя, чтобы Олег видел. Иначе поймет…
Она перебила:
— Он знает. Врач ему все сказал.
Огарев испугался:
— Тогда его нельзя оставлять одного! Я пошел к нему…
— Не надо ходить, Геннадий Валерьевич. Прошу вас не показывать ему жалости. Олег не терпит сочувствия.
— Ты собираешься ухаживать за ним?
— Да. От меня он примет то, что не примет от вас. Мне бы поговорить с генералом…
Огарев заглянул в палатку:
— Клеванцов, сбегай на кухню! Принеси обед для Марины и полковника Шергуна… — Спецназовец задумчиво протянул: — Значит, ты думаешь, что где-то стукач засел? Обвинение серьезное! Проверим.
Оставив полковника, Степанова медленно направилась к модулю радистов. Связалась с Брединым и рассказала о несчастье с Олегом. Попросила встретить у самолета и договориться об осмотре со Святославом Федоровым. Все же крошечная надежда на чудо жила в ней. Ведь ошиблись врачи насчет ее бездетности? Не дожидаясь вопросов, отключилась. Она была физически не в силах отвечать на них. Пару секунд подумала, а затем набрала тот самый код, который был у Кольки когда-то. Удивленный голос с заметным акцентом вскоре отозвался:
— Ты кто?
— Искандер. Передай Ахмаду — он трус. Я приду за ним. Третий разгромленный лагерь — мой привет ему! Понял?
Чеченец, все тем же удивленным голосом сказал:
— Понял. Передам.
Марина вышла на улицу. Стерла насухо слезы со щек и глаз рукавом бушлата. Молча забрала полные котелки у ожидавшего ее Огарева и направилась к себе. Шергун сидел у стола в той же позе, как она его оставила. Повернул голову ко входу, чутко прислушиваясь:
— Марина?!
Она постаралась, чтобы голос звучал ровно:
— Я, Олег. Принесла. Пришлось немного в очереди постоять. Первое сегодня замечательное, настоящий борщ. Повар где-то свеклы свежей раздобыл и капусты. Давай поедим… — Заметила, как он передернул плечами: — Ты озяб?
Перевела ближе к железной печке, подкинула пару поленьев на угли и накинула бушлат на плечи. Принялась кормить. Шергун попросил:
— Дай, я сам попробую…
Степанова поставила ему котелок на колени. Вложила в руки ложку и хлеб. Олег справился и поел самостоятельно. Марина одобрительно сказала:
— Ну вот, уже сдвиги есть!
— Это потому, что ты рядом.
Когда полковник поел, она заставила его лечь спать. Помогла раздеться до нижнего белья. Накинула сверху одеяло и бушлат. Сама села рядом, держа его руки в своих. Тихо шепнула, наклонившись:
— Спи. Все позади. Я с тобой.
— А ты?
— Пока не хочется.
Раны болели. Олег не сразу заснул. Марина видела это по напряженному подбородку. Монотонный шум голосов на улице постепенно навеял дрему. Когда Шергун вздрагивал и стонал, она ласково гладила его руку. Полковник Огарев дважды заходил в палатку, но ни о чем не спрашивал. Женщина выдержала часа полтора. Потом усталость взяла свое. Марина почувствовала, что засыпает. Подтащила к кровати скамейку от стола. Бросила на нее спальник и накрывшись бушлатом, легла, продолжая держать руку Олега в своей. Часов около четырех пополудни, он громко застонал и сел на кровати. Она мгновенно проснулась:
— Что случилось?
Олег покачивался из стороны в сторону, схватившись руками за голову:
— В голове словно бомба взорвалась… О-о-ох!
Марина положила обе руки ему на виски и долго массировала их, чувствуя большими пальцами рук влажные от беззвучных слез бинты, которые текли из слепых глаз. Случайно палец дотронулся до открытой кожи. Она вздрогнула:
— Олег, ты весь горишь! Подожди, я за доктором сбегаю…
Как была, в одной легкой куртке и не застегнутых сапогах, выскочила из палатки и бегом кинулась к медсанбату. Через считанные минуты доктор стоял в палатке Огарева и внимательно осматривал Шергуна. Марина наблюдала за его лицом, которое с каждой секундой все больше мрачнело. Хирург быстро сказал:
— В медсанбат и немедленно. Рана воспалилась. — Выразительно посмотрел на женщину и она поняла, что дело весьма серьезно. Сердце заныло. Врач выскочил из палатки со словами: — Оставайтесь пока здесь…
Он вернулся с двумя солдатами-санинструкторами. Не обращая внимания на возражения полковника, заставил лечь на носилки. Марина укрыла Шергуна одеялом. Шла рядом, держа руку Олега в своих. Его унесли в операционную, сказав, что вычистят рану под общим наркозом и все будет нормально. Вскоре доктор вышел к Степановой:
— Не хочу скрывать, состояние крайне тяжелое. Чтобы не смущать вас медицинскими терминами, попытаюсь объяснить проще. Когда Олег Маркович поступил к нам утром, я вычистил глазницы, но видимо что-то уже проникло вглубь. Началось общее воспаление. Боюсь, шансов выжить у него практически нет. Мы сделаем все возможное, это я могу обещать. Вы можете пока вернуться к себе. Я позову, когда операция закончится…
Он быстро вернулся в операционную, а Марина, на подгибающихся ногах, вышла из закуточка перед входом. Сделала несколько шагов. Перед глазами замелькали пестрые всполохи. Все начало чернеть и она начала заваливаться назад. Уже проваливаясь в беспамятство, почувствовала сильные руки, подхватившие ее и тут же удивленный вскрик:
— Искандер?!
Обморок оказался кратковременным. Она очнулась от резкого запаха нашатыря. Над ней склонилось лицо пожилой медсестры. Сверху нависал прогнувшийся внутрь тент палатки. Чей-то очень знакомый голос спросил из-за белой колышущейся стенки:
— Как она?
— Обычный обморок от сильного потрясения.
— Мне к ней зайти можно?
Медсестра распрямила спину. Обернулась и раздраженно ответила:
— Да она сама минуты через три выйдет. Нечего туда-сюда бродить! Я и так не успеваю полы мыть.