У каждой ночи свой рассвет

Эм Ленская

Донор…

Мне никогда не нравилось это слово, как, впрочем, многое из того, что связано с моей нынешней жизнью. Но тому человеку – вампиру – я обязан за полученный второй шанс. Понимание и благодарность, конечно, пришли ко мне не сиюминутно. Поначалу я был шокирован, растерян, зол и дезориентирован (могу заявить, что в чем-то Емельян справился с осознанием новой сущности мужественнее, чем я когда-то давно). Я потерял семью и не видел ни капли смысла продолжать жить без них. Я винил доктора Хиршмана за свое спасение,

в котором сам видел лишь бесконечное проклятие. Я был убежден, что он обрек меня на одиночество и страдания лишь по той простой причине, что и сам был жутко одинок, и обратив меня, он надеялся получить в моем лице приверженца и последователя. Возможно, даже сына.

– На, выпей, должно стать легче, – я поставил перед Емельяном кружку с кофе по-упырьски, а сам занял свое прежнее место и продолжил трапезу. – Если хочешь есть, еда на плите.

– Как ты стал таким? – отхлебнув знатный глоток, неожиданно спросил Лебедев. На предложение поесть он никак не отреагировал, а лучше бы набил рот едой, вместо того чтобы задавать мне вопросы, от ответов на которые я бы воздержался.

И вообще, он что, улавливает ход моих случайных мыслей? Стоило мне встряхнуть память, как Емелюшка тут же ухватился за дела давно минувших дней. Надеюсь, в его лице мир не получил новый подвид кровопийцы-телепата. Впрочем, странно или нет, но с момента, когда он оказался в моем доме, я почти физически чувствовал его присутствие, улавливая прежде неощутимые то ли волны, то ли флюиды. Мои внутренние сенсоры обострились, и я понять не мог, почему они воспринимали Емельяна, как нечто новое для моего чутья. Полагаю, сам Лебедев еще даже не понял, что теперь не он управляет чувствами, а они – им.

– Тебе и правда интересно? Или просто беседу поддержать хочешь? Если так, то не напрягайся зря, я привык завтракать в тишине, – попытался я откосить от дальнейших расспросов.

– Я действительно хочу знать, – ответил Емельян, обхватив кружку бледными ладонями. В доме было достаточно тепло, но он буквально вжимался в кокон из одеяла, а ногти на пальцах слегка синели от холода.

– Так, – я опять отложил приборы и встал со стула, – прости за откровенность, но выглядишь ты не ахти. И как ни прискорбно, меня этот факт беспокоит.

Я подошел к Емельяну и коснулся его лица: лоб, щеки – весь он был заметно холоднее, чем ему следовало быть.

– Я все-таки умираю? – как-то слишком спокойно спросил он и хмыкнул.

– Нет, – не сразу ответил я, не обладая нужными знаниями, поэтому дать внятных объяснений его состоянию не мог, кроме как ссылаться на трудный процесс трансформации. – Тебе нужно согреться. Пойдем, отведу тебя в ванную.

Сопротивляться Емельян не стал и покорно зашагал под моим руководством.

– Я обещал Инне, что сегодня буду дома, – заявил он, сидя на краю ванны, пока я настраивал оптимальную температуру воды.

– Боюсь, придется повременить, – без утайки ответил я, не смотря на Емельяна, однако все равно перехватил его тревогу. Я обернулся. – Тебе еще следует многое узнать о твоей новой жизни. Я не могу просто дать тебе уйти, зная, что в немалой степени ответственен за твое нынешнее состояние.

– И что ты предлагаешь? Бросить всю прежнюю жизнь? Стать затворником? – рассердился Емельян, насупив брови. – Ты ведь живешь среди людей. Чем же я отличаюсь от тебя?

– Опытом, малыш. Точнее его отсутствием, – строго пояснил я и вытер мокрые руки полотенцем. – Твоя ванна готова.

Я покинул помещение, захлопнув позади себя дверь, но успел-таки расслышать брошенное мне в спину ругательство.

Чтобы отвлечься от тяготивших меня переживаний, я решил позвонить Григорию и узнать, о чем он хотел со мной поговорить.

– Дружинин, ну наконец-то, – в излюбленной манере без лишних расшаркиваний поприветствовал меня Хакимов. Впрочем, тому была причина: за утро я пропустил еще два звонка от Гришки, пока мобильник валялся наверху в беззвучном режиме.

– Прости, отключил звук. Что-то срочное? – поинтересовался я и откусил от успевшей остыть сосиски, приготовленной на завтрак.

– Хотел узнать, как ты и твой подопечный. И перестань чавкать в трубку!

– И не подумаю, – пробурчал я, жуя дальше. – А мальчишка жив. Пока что, – зачем-то ляпнул я.

– В смысле? План не сработал?

– Сработал, но не знаю, насколько, – откровенно ответил я. Скрывать явное уже не имело смысла, тем более от Гриши. – Я рассказал ему о том, что случилось. Я напоил его кровью, чтобы процесс перехода протекал успешнее, и ему стало лучше, но утром прогресса как ни бывало.

– Может, стоит обратиться к кому-то из… – Гриша замялся и запыхтел в трубку, и я догадывался почему, – … вампиров.

Если я относился к этому слову скорее с пренебрежением, то Хакимов произносил его с легким привкусом опаски, будто само название несло в себе некую силу.

– Гриш, ты же в курсе, что я не поддерживаю с ними связь.

– Но это вовсе не значит, что ты не знаешь, как их найти, – настаивал он на своем, удивляя меня.

– Я смотрю, тебя это как-то чересчур заботит, – отхлебнув кофе, я поморщился. Остыл. Наливать свежий мне было лень, и я смиренно отпил снова.

– Работа у меня такая, Кирюх, – парировал Гришка, а затем перевел тему. – Ладно, лучше скажи, удалось ли узнать что-нибудь о парне?

– Зовут его Емельян Лебедев – имя вроде реальное, – живет в Выборге, в Лугу приехал навестить тетку. Ночью в баре познакомился с каким-то хмырем по имени Макс или Матвей. Тот явно чем-то его накачал, отвез в мотель, а затем сорвался и цапнул, когда Емельян передумал с ним спать, – коротко пересказал я наш ночной разговор.

Пару раз удостоив меня лаконичным «ага», Гриша явно записывал информацию, даже никак не отреагировав на «голубые» детали дела, а после уточнил:

– Он сможет его описать?

– Не знаю, об этом расспросить не успел.

– Что скажешь, если я заскочу через часик и поговорю с ним?

– Окей, – согласился я. – Из хозяина гостиницы удалось вытянуть какую-нибудь информацию?

– Не особо, – с досадой произнес Гриша. – Он явно струхнул, обнаружив тело в номере. Говорит, что лицо парня, который за него платил, не помнит, мол, на том капюшон был и очки, все в таком духе. Может, конечно, он и говорит правду, но толку мне от этого ноль.

– А как ты объяснил ему произошедшее?