У края бездны
Шрифт:
–Как заковыристо теперь психушки называют!
«»»»»»
Из психбольницы Павел поехал в управление писать отчёт об успешном расследовании самоубийства. Соболев с оперативниками, под руководством Аксюшкина, помчались на новое дело – в одном из домов частного сектора в пьяной драке жена ударила ножом любимого супруга, слава богу, что не насмерть!
В родном кабинете за столом восседал напарник Килькин и внимательно слушал песню на французском языке, изливавшуюся из динамиков
–Что? – удивился Павел.
–Вот это женщина! Ты представляешь, её, видимо, поймали бродяги-дезертиры из разбитой армии Наполеона, и давай «пороть». Пороли– пороли…
–Это я слышу, – посмеялся Павел. – Не глухой. Радио работает.
–А ты послушай. Пороли– пороли– пороли, пороли– пороли– пороли, пороли– пороли– пороли, пороли– пороли– пороли, пороли– пороли, но «пропороть» не смогли. Четырнадцать раз её «пороли», и не смогли…
–Ты это из песни узнал, про наполеоновских дезертиров? – хмыкнул Павел.
–Это я так представил. Затащили в походную палатку, и давай «пороть». И не смогли «пропороть». Куда уж им войну выиграть с нами, если женщину как следует «пропороть» не смогли!
В кабинет заглянула Антонова – дознаватель.
–Кого это вы пороть собрались? Что ещё за планирование экзекуций?
–Никого мы не собрались, – отозвался со вздохом Килькин, закрывая свою тетрадку, и пряча её в ящик своего письменного стола. Песня уже кончилась. – Мы просто работаем, Ася Николаевна. Занимаемся обычной повседневной бюрократической рутиной.
Павел поборол в себе желание громко расхохотаться, отвернулся, шмыгая носом.
Начальница, не собираясь зайти, с порога строго отчитала Килькина:
–Ты активней ей занимайся, Петя, этой бюрократической работой, тебе за это деньги платят – заработную плату…
–Да, да… Любимая начальница, я покорный раб!
–Ты обалдуй! Как ты прошёл переаттестацию, до сих пор удивляюсь!
–Я применил коррупционные схемы, все поняли, что я «свой человек», и меня оставили, а всех бескорыстных выгнали поганой метлой, чтобы не мешали работать полицейской машине!
Антонова усмехнулась, посмотрела на Павла, сказала ему, имея ввиду Килькина:
–Он конченный обалдуй! Да, Паша?
Павел, улыбаясь, пожал плечами – с начальством лучше не спорить.
Антонова ушла…
Через минуту исчез из кабинета и Килькин, ничего не сказав Павлу. Любовнички! Их глупые попытки скрыть свои тайные отношения смешили всё управление!
Павел засел за отчёт. Написание шло туго, но успеть было необходимо по двум причинам – Аксюшкину требовалось докладывать о рейде перед начальником областного УВД и губернатором, а Павел с завтрашнего дня отправлялся в законный, так давно ожидаемый, тридцатидневный отпуск, и не мог оставлять бардака в своих делах. Он любил во всём порядок. А порядок на работе – первое дело!
Он просмотрел исписанные листы, подшил в картонную обложку. Вспомнил выражение: «Шить дело белыми нитками», усмехнулся.
Осмотрел свой стол, такой родной и любимый. Он его не увидит месяц. Огромный срок! Павел знал, что затоскует уже через неделю без любимой работы. Вот тебе и отдых! Первые дни отсыпные, а что потом – бездельная маета?!
Чувство неудовлетворения, возникшее в палате погибшего Алешковского, не только не ушло, но напротив, стало тискать душу непонятным томлением. Было в этом деле много белых пятен: пилку, которой проделана дыра в решётке, так и не нашли, непонятная «разумность» написанного в тетради…
Павел снова перелистал растрёпанную тетрадку. Почерк забористый, быстрый. Мысли в голове этого малого текли чётким выверенным текстом. А главврач смотрел на такие нюансы «болезни» абсолютно спокойно. Насколько Павел знал, сумасшедшие не отличаются умением сосредотачиваться. Хотя им, психиатрам, виднее, конечно.
В коридоре послышались голоса. Распахнулась дверь, в кабинет вошли Соболев и улыбающийся Аксюшкин.
–Павел, отчёт готов?
–Забирай. Выполнил план?
Аксюшкин молча забрал скоросшиватель и ушёл.
–Что он такой неразговорчивый? – удивился Павел.
–Готовится к головомойке. Ты же знаешь нашего губернатора – будет кривить губы на областного, а шеф потом Аксюшкину по ушам проедется – мало не покажется.
–За что, если план сделали?
–Найдут за что. Сейчас это модно – полицию давить надо– не надо, – Соболев плюхнулся на жёсткий стул жёлтого цвета, громко вздохнул. – Устал сегодня. Где Петька?
–Пошёл куда-то.
–Что, интересно написано?
–Ты о тетради? – Павел снова перелистал замусоленные страницы. – Написано в прошлом времени о нашем будущем. Как воспоминание о грядущем.
–Непризнанный гений? – ядовито усмехнулся Соболев.
–Это меня и настораживает. Правда ли он сумасшедший?
–Был.
–Что был?
–Был сумасшедший. Он выбросился из окна, Аксюшкин закрыл дело, как самоубийство. Остынь и расслабься – впереди отпуск.
Павел раскрыл тетрадь посередине, пытливо поглядел на коллегу:
–Вот здесь пишется о борьбе Бойца с правящим у нас Злом. Он уничтожит пять Поборников Зла, желающих растащить северную страну на независимые личные уделы, и уберёт Сеятеля.
–Кто такой Сеятель?
–Не очень понятно. Он сеет Зло.
–Поборники уже существуют. Он будет новых высевать?
Павел пожал плечами.
–Может, он оберегает этих Поборников, удаляет вокруг них «полезные сорняки», если можно так выразиться. Окучивает их.
–Ты отнеси эту тетрадку в одно из издательств. Сейчас это модно, купят легко: мессия из будущего, самоубийство, Зло, грядущее исцеление страны.
–Ладно, Михаил, не зубоскаль. Если бы я не собирался в отпуск, я бы это дело ещё подержал, копнул глубже. Не верю я в сумасшествие автора этого сочинения.